«Русская Правда»: первый кодекс законов на Руси

В этом году исполнилось 950 лет со дня смерти Ярослава Мудрого, князя Киевской Руси-Украины, который, — как писал Н.Карамзин, — «хотя и не присоединял оружием новых земель, но возвратил утраченное Россиею в бедствиях междоусобия; не всегда побеждал, но всегда оказывал мужество; успокоил отечество и любил народ свой». Изданный Ярославом Мудрым сборник законов, названный «Русской Правдой», был первым летописным кодексом судебных законов древней Руси-Украины, объединяющим гражданское и уголовное право и все процессы судопроизводства того исторического времени, охватывающего весь ХI век. И хотя в «Русской Правде» использовались и некоторые законы Владимира Великого (980—1015) частично заимствующие даже основы византийского и скандинавского правоведения», «здесь, — как замечал М.Грушевский, — мы в подавляющем большинстве имеем исконное русское право».

Приведем некоторые примеры уголовной ответственности, предусмотренные законами Ярослава в наказание за убийство гражданина, воровство частной собственности граждан (законы эти часто были не совсем справедливыми по отношению к имущим гражданам и жестокими — к холопам и рабам). При этом следует напомнить, что к холопам обельным или полным относились следующие категории граждан того времени: человек, купленный при свидетелях; тот, кто не может удовольствовать своих заимодавцев; тот, кто женится на рабе без всякого условия; тот, кто без условия пойдет в слуги или в ключники и наемник (закуп), на время закабаленный человек, который, не выслужив срока, уйдет. Древнейшими рабами в Руси-Украине были, конечно, потомки военнопленных, но в то время были и другие причины, которые могли лишать людей свободы.

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА УБИЙСТВА, ТРАВМЫ И УГРОЗЫ

Личная безопасность в уголовных законах Ярослава оценивалась очень высоко. Поэтому в одной из первых статей закона так и сказано: «Кто убьет человека, тому родственники убитого мстят за смерть смертью». В том случае, если у убитого не окажется мстителей, то с убийцы взыскиваются в казну деньги в следующих размерах: за голову боярина княжеского или гражданина именитого или приближенного к княжескому двору — 80 гривен, т.е. двойную виру; за княжеского отрока, повара, конюха, купца и др., т.е. за всякого свободного человека (варяжского племени) или славянина — 40 гривен, т.е. одну виру; а за убиение жены — 20 гривен, т.е. полвиры; за убийство сельского старосты, ремесленника и за кормилицу — 12 гривен; за простого холопа боярского и людского — 5 гривен и, наконец, за раба — 6 гривен, и верх того в казну 12 гривен дани или пени. При этом следует заметить, что 1 гривна в то время ценилась очень высоко, так, за 1 гривну можно было купить 20 баранов или одного рабочего вола.

В уголовных законах Ярослава учитывались и условия, при которых было совершено убийство или покушение на него, с нанесением угроз или травм. Так, например, за убийство человека в споре или в пьяном виде, если при этом убийце удалось скрыться, то округа (ветвь), где совершилось убийство, платит за него штраф — дикую виру, но в разные сроки и в несколько лет. В том случае, если убийца не скроется, то взыскивается с округи или волости половина виры — 20 гривен, а другая половина с самого убийцы. Если же убийство произошло без всякой ссоры, то волость не платит за убийцу, но выдает его «на поток» — или в руки государя — «с женою, с детьми и с имением».

Это последнее положение уголовного закона для нашего времени выглядит очень жестоко и несправедливо, однако тогда считалось, что жена и дети были ответственны за вину мужа и родителя, так как были его собственностью. За всякие действия, связанные с насилием, законы Ярослава предусматривали различную пеню в гривнах. Например, за любой удар необнаженным мечом или его рукояткой, тростью, чашею или ладонью — штраф в 12 гривен; палицею или жердию — 3 гривны; за всякую легкую рану или толчок — 3 гривны в казну и раненному 1 гривна на лечение. Более строгие штрафы предусматривались за повреждение носа, руки, глаза, ноги, когда виновник платил 20 гривен в казну, а самому изувеченному — 10 гривен. Даже за угрозу мечом — пеня в 1 гривну.

Особенно защищали законы Ярослава людей состоятельных, имущих. Так, например, тот, кто самовольно накажет именитого гражданина (огнищанина) или земледельца (смерда), должен уплатить пеню в казну в 12 гривен за первого и 3 гривны за второго, а каждому битому по 1 гривне. В том случае, если холоп или раб ударит свободного человека и скроется, а хозяин не выдаст его, то взыскивалось 12 гривен с хозяина. Раб, обидевший своего хозяина, может быть даже лишен жизни за эту обиду, так гласил закон.

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ВОРОВСТВО, ДОЛГИ И НЕДОЗВОЛЕННЫЙ ПРОМЫСЕЛ

Очень жестокими, а порой античеловеческими (по сегодняшним законам) были во времена Ярослава Мудрого меры наказания за воровство. Так, например, по тем законам всякий имел право убить на месте настигнутого ночного вора (татя). А тот, кто продержит его связанным до утра, обязан идти с ним на княжий двор для совершения правосудия. В том случае, если связанный вор по каким-то причинам будет убит — это является преступлением, и виновный платит в казну 12 гривен. Особенно ценился в те времена в хозяйстве и на войне конь, поэтому за его похищение была предусмотрена особая мера наказания. В законе о ней говорилось так: «Тать коневой выдается головою князю и теряет все права гражданские, вольность и собственность». Сурово наказывалось и воровство личного домашнего хозяйства, скота или зерна.

Весьма строго наказывались в законе действия, приносящие вред или гибель живой природе, в том числе полезным животным или растениям, т.е. по сегодняшним понятиям, браконьерство. Так, например, «за бобра, украденного из норы, определяется 12 гривен пени». Здесь идет речь о так называемых племенных бобрах, с потерей которых хозяин лишался всего возможного приплода. За умышленно зарезанного чужого коня или другую скотину злоумышленник платит 12 гривен в казну, а хозяину — 1 гривну. За срезанные деревья с племенными ульями пчел виновный обязан внести в казну 3 гривны, за дерево — полгривны, за изгнание пчел — 3 гривны, а хозяину «за мед нелаженного улья — 10 кун, а за лаженного — 5 кун».

В законе предусмотрена особая кара за поджог дома или гумна. Такой зажигатель «выдается головою князю со всем имением, из коего надобно прежде вознаградить убыток, понесенный хозяином гумна или дома».

Одной из важных исторических особенностей законов Ярослава было и положение о том, как хозяин отвечал перед законом за несвоевременную выдачу слуге заработанных им денег. В этом случае господин обязан был уплатить истцу 60 кун пени, а если он насильственно отнимал у слуги деньги, то возвратив их, платил еще в казну 3 гривны пени. Строго наказывались по закону должники, вовремя не возвращающие или не желающие вовсе возвращать денежные долги. Так, по закону требовалось, чтобы истец по возврату денег представил свидетелей и, если они поклянутся в справедливости его требований, заимодавец берет свои деньги и еще 3 гривны в удовлетворение.

Особая доверенность в законе к людям торговым иллюстрируется тем, что если купец поверил деньги другому купцу для торговли, и должник начнет запираться, то свидетели в этом случае не нужны, а ответчик сам должен присягать. Проявил особую заботу закон о защите прав купцов-иностранцев, что имело историческое значение для успешной внешнеторговой деятельности в Руси-Украине. В этом случае закон обязывает общеизвестного должника, которому иностранец поверил свой товар, продать со всем его имуществом и первыми вырученными деньгами удовлетворить иностранца или казну. Если купец утратит вверенный ему товар в пьянстве, или промотает, или испортит по небрежности, то взаимодавцы по закону имеют право поступить с ним, как им угодно: отсрочить ли платежные долги или продать самого должника в неволю.

ОСНОВЫ СУДОПРОИЗВОДСТВА ПРИ ЯРОСЛАВЕ МУДРОМ

Главой правосудия в те исторические времена считался князь, а княжеский двор — местом суда. Но, как правило, государь поручал свою власть тиунам и своим отрокам, а чиновники, которым надлежало решать уголовные дела, назывались вирниками, и каждый судья имел помощника или отрока, метельника или писца. Они брали запас от граждан и пошлину с каждого дела. Для объезда своей волости каждому вирнику или его писцу давали лошадей. Для решения судебного дела истец должен идти с ответчиком на взвод перед 12 гражданами, т.е. присяжными, которые разбирали обстоятельства дела по совести, а судья определял меру наказания. Важную роль играли свидетели в каждом уголовном деле. По закону Ярослава «всякий уголовный донос требует свидетелей и присяги семи человек, но варяг и чужестранец обязывается представлять только двух». Следовательно, и здесь отмечается покровительство иноземцам. Далее в законе отмечается, что свидетели должны быть всегда гражданами свободными и только «по нужде и в малом иске дозволено сослаться на тиуна боярского или закабаленного слугу». В заключение следует напомнить, что подобная практика судопроизводства была и в Скандинавии, откуда этот мудрый устав перешел в Великобританию. Истории известен факт существования думы из 12 присяжных заседателей еще в VIII веке в Датском королевстве. Таким образом, уголовные законы Ярослава содержат в себе полную систему нашего древнего законодательства, охватывая богатый исторический опыт других стран, и отвечающую тогдашним нравам в Руси-Украине.

#ЗНАТЬ. Древнерусские граффити XI-XII вв – аналитический портал ПОЛИТ.РУ

Стенограмма лекции филолога, профессора факультета филологии НИУ-ВШЭ, ведущего научного сотрудника Отдела типологии и сравнительного языкознания Института славяноведения РАН Алексея Гиппиуса, прочитанной 6 декабря 2014 года в рамках Фестиваля публичных лекций #ЗНАТЬ – совместного проекта информационно-аналитического канала «Полит.ру» и Департамента науки, промышленной политики и предпринимательства г. Москвы.

Борис Долгин: Добрый день, коллеги. Мы начинаем вторую из сегодняшних лекций. Это цикл из 20-ти лекций, который называется фестиваль публичных лекций «Знать». Проводит его информационно-аналитический канал Полит.ру и Департамент науки, промышленной политики и предпринимательства Правительства Москвы. Мы постарались сделать так, чтобы лекции были изо всех основных областей знания и представлены максимально заметными фигурами из этих областей. Не в смысле, что у нас только 20 таких представителей, но 20 из очень хорошей когорты. Надеюсь, что когда-нибудь будет у нас продолжение фестиваля. Сегодня у нас остались две лекции. Я сначала представлю третью, собственно, вторую из оставшихся, и затем вернусь к нынешней. Третья — это будет лекция Константина Попадьина из Института проблем передачи информации и Женевского университета о генах. А сейчас мы говорим о древнерусской эпиграфике ХI-ХII века. Наш лектор — Алексей Гиппиус из Высшей школы экономики, из Института славяноведения РАН. Мы придерживаемся традиционной формы: вначале лекционная часть, затем можно будет задавать вопросы. До того есть большая просьба ко всем что-то сделать со своими звуковыми сигналами, чтобы ни в коем случае наша лекция не прерывалась. Так, во второй части вы сможете задавать вопросы, подняв руку и дождавшись микрофона. А до этого говорит только наш лектор. Пожалуйста, Алексей Алексеевич.

Алексей Алексеевич Гиппиус: Спасибо. Я несколько смущен тем обстоятельством, что скромные древнерусские надписи нашли свое место между кометами и генами.

Борис Долгин: Мы не хотим пренебрегать гуманитарной наукой.

Алексей Алексеевич Гиппиус: Надеюсь иметь возможность продемонстрировать, что эта область тоже представляет некоторый интерес. Заниматься ей достаточно увлекательно. Я должен сразу сказать, что тема лекции несколько сужена против первоначально объявленной. Речь пойдет только об одной категории средневековых русских надписей, а именно — о надписях граффити, надписях на стенах храмов. И, кроме того, только о новгородских текстах, а не Древней Руси вообще.

Граффити давно уже заняли сове место среди источников по истории Руси и ее языку. Ну, скажем, надпись о смерти Ярослава Мудрого из киевского Софийского собора. Или надпись о покупке Бояновой земли из того же Софиевского собора в Киеве. Или надпись, представляющая собой замечательный литературный памятник. Это текст, основанный на переводном памятнике – «Разуме» Варнавы. Текст был исследован нашим замечательным эпиграфистом Татьяной Всеволодовной Рождественской.

Как вы видите уже из этих трех слайдов, средневековая эпиграфика имеет отношение к самым разным сферам русской средневековой культуры. И к летописанию, и к правовой сфере — мы находим среди них образцы актовой письменности, — и к сфере литературной. Но эти тексты – это, так сказать, звезды первой величины, генералы древнерусской эпиграфики. А солдатами ее являются скромные надписи типа «Иван писал» или «Господи, помоги рабу Своему Борису». Но, тем не менее, эти тексты представляют интерес хотя бы уже потому, что именно в форме таких надписей до нас дошло подавляющее большинство автографов жителей Древней Руси той эпохи, которая очень слабо представлена письменными памятниками. Конечно, ситуация изменилась 60 лет назад, когда в Новгороде были найдены берестяные грамоты. Надо сказать, что берестяные грамоты и надписи граффити — это два наиболее родственных руг другу типа средневековых источников.

Что сближает эти тексты? Многое, но хочется отметить два главных обстоятельства. Во-первых, надписи и грамоты — это две категории памятников, которые постоянно прибывают, их постоянно находят. Каждый археологический сезон приносит с собой новые берестяные грамоты. И в то же время многие хранилища древнерусской эпиграфики, древнерусские храмы — продолжают обнаруживаться на их стенах все новые и новые надписи. Другое обстоятельство, которое тоже нужно сразу отметить, — средневековые надписи, как правило, сохранились не очень хорошо. Приходится потратить некоторое усилие на то, чтобы просто прочитать эпиграфический текст. То же самое относится и к грамотам. И вот в этом отношении как раз имеются большие неиспользованные ресурсы.

На сегодняшний день берестяные грамоты исследованы уже достаточно хорошо. Можно сказать, что корпус, которым мы располагаем, — это 1050 грамот. В целом, в лингвистическом, филологическом отношении проработан этот корпус уже очень основательно. Об эпиграфических текстах сказать этого пока нельзя. Во-первых, многие из них просто не введены в научный оборот. А те, которые были введены, нуждаются в дополнительном обследовании. Как раз сегодня я бы хотел привести примеры, с одной стороны, тех новых памятников, которые прибывают, и за счет которых постепенно прирастает корпус древнерусской эпиграфики. А с другой стороны — примеры того, как продвигается работа с прочтением, перечитыванием старых, уже хорошо известных текстов.

Начать мне хотелось бы с главного эпиграфического события уходящего года. Он принес с собой действительно большое открытие, которые редко случаются — в нашей области открытия такого масштаба. Я имею в виду события, разворачивающиеся летом в Юрьеве, монастыре в Новгороде. Те, кто как-то следил за новгородскими новостями, наверное, в курсе этих событий. В Георгиевском соборе, который вы видите на экране, архитектурным отрядом новгородской археологической экспедиции производились работы по понижению уровня пола. Нашим архитектурным отрядом руководит Владимир Валентинович Седов. В ходе этих работ был понижен уровень пола в восточной части храма и обнажен первоначальный пол ХII века. Так вот, как оказалось, пространство между древним и новым полом было занято среди прочего строительного мусора фрагментами древних фресок, которые были сбиты со стен в ХIХ веке, но, по счастью, не были никуда вынесены из собора. В этих залежах древних фрагментов было обнаружено довольно значительное количество фрагментов древней живописи, в том числе ликов. К сожалению, я по своей филологической ограниченности забыл включить эти кадры в презентацию. Но кроме того было найдено несколько сот фрагментов с надписями, некоторые из которых я и хотел бы сейчас показать.

Начну, опять же, с главной. Вот вы видите то состояние, к которому привели эти работы. Древний, замечательный пол ХII века. И вот за этим столбом, в проходе из алтаря в дъяконник, как раз, в частности, там были найдены фрагменты с надписями. Сразу покажу главный из них. Вы видите большой блок, который сложился из более чем 10 кусков. Надо сказать, то, что он сложился таким образом, — это в некотором роде маленькое чудо. Что мы видим на этом фрагменте? Сначала посмотрим синюю, верхнюю часть.

Здесь читается следующее: «В лето 6740 приставися архиепископ Антоний на светей Пилагии», —  открываем новгородскую летопись, читаем, что в этом году преставился действительно архиепископ Антоний на восьмой день, это действительно память о святой Пелагии. И текст этот замечателен для нас вот чем: архиепископ Антоний — чрезвычайно замечательный персонаж новгородской истории. Это знаменитый Добрыня Едрейкович, автор описания паломничества в Царьград, оставивший подробное описание Константинополя, бесценный источник для византинистов. Его судьба на новгородском столе была чрезвычайно неспокойной, он несколько раз изгонялся из Новгорода, возвращался в него. И вот надпись в Георгиевском соборе зафиксировала факт его смерти.

Но наибольший интерес представляет вот этот текст на зеленом фоне. Что мы читаем здесь? Как видите, он не имеет начала и конца, сохранилась только середина. Но удачным образом практически все оказывается возможным реконструировать. Что мы читаем? «Приставися князь Ростислав. Князя Ярослава, Изяслав приставися в княжении своем на луках» (дальше упоминаются церковь Святого Георгия и Мартирий и Савватий). Этого вполне достаточно, чтобы понять, о чем идет речь. Вот что сообщает нам новгородская летопись по 1198 году: «Той же весне приставистася у Ярослава сына два, Изяслав бяше посаже на луках княжити и от Литвы оплечье Новогороду. И тамо приставися. А Ярослав Новегороде и оба положено у Святаго Георгия в монастыри».

Речь идет о трагическом событии, произошедшем в семье новгородского князя Ярослава Владимировича, который к этому времени занимал новгородский стол уже в общей сложности почти 18 лет, дольше, чем кто-нибудь еще из новгородских князей ХII века. И когда Ярослав находился, можно сказать, в зените своей княжеской карьеры, у него внезапно весной 1198 года умирают два сына. Одному было 6 лет, другому — 8. Оба они были похоронены в Георгиевском соборе, и именно эти события и зафиксировала летопись. Архиепископ Мартирий занимал в это время новгородскую кафедру, а игумен Савватий был новгородским архимандритом.

Но чем еще замечательно это событие? Дело в том, что сразу за сообщением о смерти детей Ярослава Владимировича летопись сообщает: «В то же лето заложи Ярослав церковь камену князь великий Ярослав, сын Владимир, внук Мстислав во имя Святаго Спаса преображения Новегороде на горе о прозвище Нередице и начавши делати месяца июня 8 день на святаго Федора окончаше месяца сентября» Это не что иное, как церковь Спаса на Нередице, шедевр новгородской архитектуры ХII века, разрушенная в годы Второй мировой войны и впоследствии восстановленная. Таким образом, обычно считается, что закладка Спаса на Нередице была непосредственно связана именно со смертью детей Ярослава Владимировича. Вот что оказывается, когда мы вчитываемся в текст надписи: церковь была заложена 8 июня, как сказано. Здесь же сказано, что князь Ростислав преставился 20 июня. То есть один из сыновей Ярослава умер уже после того, как церковь на Нередице была заложена.

Вы видите, как в целом реконструируется текст — за исключением одного места, о котором я скажу дальше. «Месяц июнь 20 день приставися князь Ростислав, сын благочестивого и боголюбивого князя Ярослава. А сын его Изяслав преставися месяца июня в такой- то (неизвестный нам пока день) в служении своем на луках». Что означает «в служении на луках»? Князь Ярослав Владимирович посадил своего малолетнего сына княжить в Великих Луках. Конечно, это был скорее символический акт, чем практический. Дальше некоторое место, которое пока мы пропускаем. «Привезоше и вложише я в гроб у святаго Георгия в 15 день при аерхиепископе благочистивем Мартирии, а в игументсво благочестивого Савватия отдай имо Бог упокойтися со святыми своими и молита Бога за мы».

Вот такой замечательный текст. Надо сразу сказать, что это самый пространный эпиграфический текст, дошедший до нас, — текст новгородского происхождения домонгольского времени. Но здесь возникают некоторые хронологические неувязки. Ростислав умер 20-го, Нередицу закладывают 8-го числа. В летописи сказано, что княжицы умерли весной, а здесь речь идет об июне. Это противоречие разрешается, поскольку просто весна считалась до летнего солнцестояния, так что с этим все в порядке. Но как примирить между собой эти факты? Ростислав умер 20-го, а тогда спрашивается, когда умер Изяслав, и что стоит за этим выделенным местом, где пока пропуск?

Здесь возникает главная проблема, с которой мы сталкиваемся, читая надписи, — это проблема реконструкции. То, что не сохранилось, мы пытаемся реконструировать. Иногда это не получается, иногда получается. Можем ли мы для этого текста предложить реконструкцию, которая будет удовлетворительна во всех отношениях — в лингвистическом, в историческом и поможет объяснить это соотношение дат? По-видимому, да. И такую реконструкцию вы видите на экране: «А по сорочинах привезоше и возложише в гроб» Тогда получается следующее — что Изяслав, старший из детей Ярослава Владимировича, умер в начале июня, примерно 5-6 числа. Церковь Спаса на Нередице закладывается через несколько дне после этого. 20 числа умирает Ростислав. А после, по истечении 40 дней после смерти старшего Изяслава Ярославича, обоих княжичей торжественно погребают в Георгиевском соборе. Вот в таком случае все противоречия устраняются, и текст мы восстанавливаем полностью. Это тот случай, когда текст сохранился почти целиком. И мы, по-видимому, имеем возможность заполнить небольшую лакуну, которая в нем существует.

А теперь обратим внимание на левый верхний угол нашего большого блока. На него мы поначалу вообще не смотрели, потому что ясно, что когда столь жалкие обрывки надписи сохранились, даже бессмысленно что-то читать. Но бывает так, что текст, сохранившийся более чем наполовину, невозможно реконструировать, а из текста, сохранившегося на 10%, можно извлечь очень многое. Счастливым образом это тот самый случай.

Посмотрите, что сохранилось! В первой строке «Еста», перед эти Т- или Горо. В третьей строке железно читается августа. Первое слово в контексте такого рода надписи – это, конечно, преставися. В четвертой строке читается святого апостола — и других вариантов не видно, может быть, конечно, какого-нибудь Аполлинария, но статистически более вероятно, что именно святого апостола. И вот если мы ухватимся за эти два фрагмента — августа и святого апостола — и заглянем в новгородскую летопись, то обнаружим следующее — что в 1199 году, то есть на следующий год после событий, о которых повествует первая надпись, умирает архиепископ Мартирий, тот самый, который упоминается в ней. И умирает он не когда-нибудь, а в августе 24 числа на святого апостола Варфоломея. Учитывая, что справа от этого текста находится запись о смерти архиепископа Антония, а ниже непосредственно читается запись, в которой упоминается сам архиепископ Мартирий, мы имеем полное основание считать, что эта столь фрагментированно сохранившаяся надпись сообщает именно о смерти архиепископа Мортирия.

Таким образом мы получаем блок их трех надписей летописного характера. Я сейчас не буду говорить о других граффити из Георгиевского собора, среди них тоже есть очень интересные. И, по существу, мы в этом году получили не что иное, как некую эпиграфическую летопись Юрьева монастыря, дошедшую до нас во фрагментах, но, тем не менее, чрезвычайно важную с точки зрения изучения новгородского летописания. Поскольку вопрос о том, как велась летопись, на основе каких записей составлялся текст, который мы называем официальным экземпляром новгородской архиепископской летописи, — ко всем этим вопросам новые находки имеют самое прямое отношение.

Покажу еще последний маленький фрагмент из тех же юрьевских граффити. Стоит текст в рамочке, из левой стороны написано: «Господи спаси грешного. Ох мне грешному» Такой вполне традиционный эпиграфический текст. А вот справа другим почерком написано следующее: «Ох же тобе хощеть быти». Хощеть быти — это форма сложного будущего времени. Означает «будет» История этого текста такова — сначала один человек написал такой тяжелый вздох «Ох мне грешному», после чего кто-то добавил справа: «Ох же тобе хощеть быти», — то есть «ох и будет же тебе» Это такой замечательный диалог эпиграфических текстов, который образует некоторую сеть, реагируя друг на друга.

А теперь переносимся уже в Новгород, вы видите на экране Софийский собор, главное средоточие новгородских надписей. Вот — в таком виде, так мы видим его сейчас. А так он выглядел в конце ХIХ века, когда в соборе производились масштабные работы по его реставрации и реконструкции. И в ходе этих работ, собственно, впервые сделались известными первые новгородские граффити. Они были опубликованы по слепкам, снятым с надписей в 1915 году. Всего было опубликовано 42 надписи. Вот так примерно выглядят эти слепки.

Следующий этап этой эпопеи был связан с появлением книги Альбины Александровны Медынцевой в 1978 году. Она уже включила 251 надпись. А сейчас мы с моим коллегой Саввой Михеевым работаем над созданием свода надписей новгородского Софийского собора, и в нем будет около 800 текстов. Имеются в виду только надписи, включающие, по крайней мере, одно значимое слово. Конечно, должен сказать, что такое приращение в основном осуществляется за счет коротких, небольших надписей, но они представляют собой для лингвиста очень большой интерес.

Вот, например, несколько имен, которые мы узнаем благодаря этим совсем небольшим текстам. Например, имя Орегост. Древнее славянское имя, состоящее из двух корней, «гост» и «орь». Орь – это конь. Это имя и правда было известно, но только из одного источника, а именно из «Повести временных лет», в которой фигурирует Орегост, боярин Владимира Мономаха. А вот имя Нашгост вообще до сих пор не было известно. Между тем, оно позволяет связать между собой целое гнездо имен, в которых в качестве первого компонента выступает местоимение первого лица, типа Намнег и Моислав.

Много хлопот нам доставило имя, которое записано дважды, в одном случае как Хрождял, во втором случае — Рождял. Может показаться, что это связано с глаголом «рождати». Но пристальный анализ показывает, что перед нами очень древнее имя, состоящее из приставки «роз» и корня «жаль». Это имя совершенно того же тип, что и Розвад, от глагола «розвадити» образуется. А от «розжалити» — Розжал. Например, три дня назад мы обнаружили не идентифицированное нами ранее замечательное имя Мдына. Вот это Мдына, корень «мд», который есть в прилагательном медленный, от которого, например, образовано название реки Мда — то есть река с медленным течением. Вот такого рода небольшие лингвистические радости постоянно нам преподносят новгородские надписи.

Теперь хочется проиллюстрировать процесс постепенной корректировки ранее известных текстов. Вот один из слепков, который был опубликован в 1915 году. Вы видите, что в верхней части читается нечто совсем невразумительное. Какие-то саподи, внизу Боже мой помози. Никакого связного смыла не улавливается. Прошло полвека. И Альбина Александровна Медынцева больше чем через полвека в своей книге признает, что тех слов, что читал Щепкин, увидеть невозможно. Зато читается нечто, что она оставила без интерпретаций. Вот это «стрыине». И действительно, в 1978 году еще невозможно было никак интерпретировать эту странную буквенную последовательность, но теперь мы можем ее понять. Дело в том, что в берестяных грамотах, в которых, как я сказал, надписи имеют множество пересечений, встречается довольно странно звучащее имя — Уйенег. Что такое Уйенег? Это тоже двукорневое имя. Второй компонент — «нег». А первый — это «уй», дядя по матери. Дядя по матери был «уй», а дядя по отцу был «стрый». И там, где есть Уйенег, естественно, должен быть и Стрыйенег. И вот с этим самым Стрыйенегом мы здесь и встретились.

Так что надписи нам дополняются показаниями грамот. Аналогично, в грамотах встречается Братонег, а в надписях новгородских — Сватонег. И вот таким образом из этих двух источников складывается целое антропонимическое гнездо с корнем «нег» и термином родства в качестве первого слова. А вот это тоже надпись из Софии. Написано слово «стрый». И теперь мы тоже понимаем, что это не просто так записанный дядя на стене. А что? Это конечно тоже сокращение имени Стрыйенег, скорее всего. Так что это возможно автограф того же лица.

Но возвращаемся к нашему тексту. Нашлась еще одна фотография той же надписи. И оказалось, что мы можем прочесть в действительности значительно больше. Что мы читаем? Читаем следующее в результате: вначале читается имя «Спюр» и  «Спюра», мы знаем — это имя Спиридон, Спюридон. «Спюрся ожениле априля (такого-то числа) стрыйенежич Бог ему помоги» То есть Спюр Стрыйенежич женился такого-то апреля, помоги ему Бог. Кто такой был Спюр Стрыйенежич? Очевидно, он был одним из софийских клириков, о жизни которых мы узнаем довольно много из новгородских надписей. Вот, скажем, ясно, что ему нужно было желать Божьей помощи, потому что находим такой текст: «Ох тошно владыка, нету поряда дьякам. Ох женатым дьякам». То есть женатым дьякам приходилось туго, жалования платили мало. И Спюр Стрыйенежич как раз был одним из них.

Но я должен сказать, что как раз об этих софийских дьяках мы сейчас поговорим побольше, потому что они представляют для нас чрезвычайный интерес. Дело в том, что именно эти молодые клирики Софийского собора, по-видимому, ответственны за то скопление граффити, которое мы находим в алтарной части храма. Правда, этот текст не из алтаря: «Стефана ставили на вербницу по дьякам» Вот одно из лиц, подобных Спиру Стрыйенежичу, оставило эту надпись.

А теперь обратите внимание, как выглядит сама поверхность. Это сплошной ковер надписей. Вот эта стена нам сейчас недоступна, хотя в принципе она сохранилась, но 4 года назад мы имели возможность погрузиться в раскопы, которые в 70-х годах копал Григорий Михайлович Штендер, и соприкоснуться с этой исключительно интенсивной, насыщенной графической средой. Вот вы видите алтарь Софийского собора, проход из алтаря в дьяконник. Под этими металлическими щитами как раз находятся раскопы. Это довольно неудобное место для работы. И когда мы заглядываем внутрь этих раскопов, то видим следующую картину. Вот такая действительно стена, сплошь усыпанная надписями. Из них опубликованы в последнее время были около 20 текстов. Вот еще один. Причем вы видите, что здесь тексты чередуются с изображениями. Это — и тексты в изображениях, и их соотношения между собой, — все это нуждается в интерпретации. И сейчас мы попробуем посмотреть кое-что, что здесь написано.

Вот посредине этой стены читается надпись: «Шесть дьяк книгы емали» Шесть дьяков брали книги. Что это означает, не вполне понятно. Что это были за книги? Имелась ли в виду какая-то транспортировка рукописей из Киева в Новгород? Почему бы и нет? Но, тем не менее, действуют именно наши софийские дьяки. Вот другая стена. Здесь — посредине ее — читается надпись, ранее интерпретированная неверно. Я не буду говорить как. Читается она так: «Палладий, епископ Кипрский» И сразу перед нами весьма примечательный факт — нет такого святого Палладия, епископа Кипрского. Это действительно некий кипрский епископ, который неким образом оказался в Новгороде. То есть перед нами свидетельство не известных нам церковных контактов.

А вот рядом располагается такое замечательное изображение. Когда его видят, обычно говорят, что это жираф, и не подозревают, насколько это близко к истине, поскольку это не жираф, а это «жирафь», то есть журавль. Рядом читается надпись, в которой четко прочитывается «жирафь устрелив» то есть подстрелив журавля. Но, по-видимому, читается то, что и справа, и слева. Вначале читается «Ох Чижу». То есть это пишет некий Чиж. По счастью, он написал свое имя полностью, то есть мы в этом уверены. «Ох Чижу иже жирафь устрелив». А вот что касается завершения, то тут у нас нет полной уверенности, но текущая версия заключается в том, что текст читается так: «Ох Чижу иже жирафь устрелив, детин яви», что означает следующее: о бедный Чиж, который, подстрелив журавля, свалил это на ребенка. Возможно, Чиж пошел вместе с ребенком в лес, подстрелил журавля, а сказал, что это сделал ребенок. Но этим дело не ограничивается. Под горлом журавля написано то, что прочитывается, по-видимому, как «Чижов друг». Это уже кто-то из коллег Чижа, по-видимому, написал рядом.

Продолжаем. Рядом две надписи: «Охеретис Госпади помилу» Это начальные слова. Господи помилуй — понятно, а первое — это греческое Охеретис мос – что означает благовещение. Слово это выступало как приветствие. Но интересно само по себе обращение и к греческому, и к славянскому. А рядом читается одна из главных загадок, это слово «кюнирони». Слово «кюнирони», которое имеет вариант «кунирони» и встречается более 40 раз на нескольких квадратных метрах этой поверхности. Вот вы видите — все, что помечено красным, — это слово «кунирони», которое выступает иногда в сочетании с именами. А кроме «кунирони» здесь же «кунирони хотен нос» написал. Кроме этого вторая загадочная надпись — это «парехмарий» — тоже два раза написано. Вот эту загадку нам помогли, как кажется, решить наши голландские коллеги Йоост Хаген и Хольгер Гзелла, которые предположили, что это испорченный древнееврейский текст. Что «кунирони» — это «кумирони», а это начало стиха второй главы Плача Иеремии.

И мы даже попытались связать это со вполне определенными историческими обстоятельствами, а именно с разорением Новгорода в 1066 году Всеславом Полоцким, когда Всеслав Полоцкий увез из Новгорода литургические сосуды, сделав то же самое, что в свое время Навуходоносор сделал с разоренным им Иерусалимом. В таком случае вспомнить Плач Иеремии было вполне уместно. Эта древнееврейская фраза могла служить как раз напоминанием об этом событии. Но, правда, в последнее время эта версия была оспорена, сейчас не буду об этом подробно говорить. Но, тем не менее, что касается «парехмари», для него, по-видимому, единственным объяснением является прочтение этого текста как сирийского. Барекмар – благослови Господи. Это совершенно необычное появление сирийской фразы на стене новгородского собора – конечно, факт вполне незаурядный.

Опускаемся ниже по той же стене и читаем следующее: сильно зачеркнутая надпись, начало которой, однако, прочитывается вполне уверенно. «Шестый день поста жгоша Даляту». О чем идет речь? Жгоша, вероятно, имеется в виду поджог, пожар — в шестой день поста сожгли двор, вероятно, Даляты. Но интересно, что мы знаем, кто такой Далята. Далята писал слова. Эта надпись, уже давно известная, которая относится, очевидно, к замечательно выполненным фигурным буквам внизу — инициалам, явно профессионально исполненные инициалы, так что время — это середина ХI века. Простите, я забыл сказать важную вещь. Все надписи, которые мы находим здесь в алтаре, все они были созданы до 1109 года, когда эта зона храма была расписана фресками. Перед нами закрытый комплекс, принадлежащий к самому древнему времени периода истории новгородской письменности. Так вот, Далята, очевидно, был в числе тех книжных мастеров, которые работали в Новгороде в это время. И надпись зафиксировала ту весьма непростую атмосферу, в которой разворачивалась деятельность новгородской церкви в ХI веке.

Еще ниже надпись, которую можно было сделать, только стоя на коленях. Вот такое изображение портретное. И написано «писал Мутижир». И об этом человеке мы тоже кое-что можем сказать, поскольку существует еще одна надпись, упоминающая, вероятно, его. Она сохранилась только в слепке и до недавнего времени прочитывалась не полностью. Но сейчас читается так: «Мутижир Агафангелович» Потрясающее сочетание имени и отчества, поскольку Агафангел — двукоренное греческое имя, такая квинтэссенция бесплотности, бесплотный дух. А Мутижир — это наоборот, такая же квинтэссенция материального блага, жира. И главное, был бы он Агафангел Мутижирович, это как-то соответствовало динамике христианизации, какой мы ее можем предполагать, а он наоборот. Агафангел назвал своего сына Мутижиром. Итак, «Мутижир Агафангелович писей в огюргеве дворе»

И вот это уже очень интересно. Отсюда мы узнаем, что наши новгородские клирики — а это, безусловно, человек церковный, — наши новгородские дьяки выполняли какие-то функции такого административного характера, выступая, очевидно, в качестве писцов светской администрации. Скажем, эта известная надпись «Петр писал Остромирий дьяк» Этот «дьяк» — здесь мы уже никак не можем понять «дьяк» в значении «дьякон». Очевидно, что Петр был таким секретарем при посаднике Остромире, том самом, который является заказчиком Остромирова Евангелия.

Еще обращаю ваше внимание, что в слове Мутижир отсутствует юс большой. Но, по-видимому, он на самом деле есть, поскольку в этом качестве выступает сама фигура с распростертыми руками. Это нас обращает к следующей довольно важной теме — среди наших надписей очень много таких фигурных букв, некоторых символов. Вот посмотрите, это В, за ним следуют уменьшающегося размера буквы. Написано следующее — «Возвеличился» Написано вот таким образом, с убывающей высотой букв. Это явно такая игра в слова. Человек специально хотел особым образом оформить текст. А вот посмотрите, каким образом написан ер в надписи «Гага с Сижиром в беде» Вот этот замечательный знак, вписанный в звезду, это все еще рисуется без отрыва писала. Здесь чрезвычайно ярко проявляется внимание к внешней стороне языкового знака.

А еще вот такой символ мы находим здесь же на стене — это так называемый трискелион, изображение трех ног, треугольник из трех ног. А то, что вы видите внизу, — это герб Сицилии, а также этот знак выступает на гербе острова Мэн. А также мы находим его на такой вещи — это моржовый клык с Рюриковых городищ Х века. То есть несомненно, что в Новгород этот символ попал со скандинавскими дружинниками. В этой очень густой графической среде мы находим довольно много каких-то неординарных текстов. Сирийское благословение, такого рода фигурно оформленные надписи.

И, наконец, вот это особый разряд надписей, это монограммы. Монограммы, которых мы совсем не находим в киевском Софийском соборе. В Новгороде их известно около 16. Вот скажем, как устроена монограмма. Их очень любопытно разгадывать. Вот что это такое? Это вот что. ЛАЗОРЕРЬ. Лазарь. А вот это что? Это ПУТЕРКА. Путка. Это ПОБРАТ. Побрат. К счастью, он написал свое имя еще и полностью, поэтому мы уверены, что это так. А вот этот человек, к сожалению, себя полностью не записал, поэтому мы долго ломали голову, как бы его имя прочесть. И сейчас читаем его так — Затех. И вот это хорошая монограмма. Круг — это, по-видимому, просто геометрическая основа. А дальше МЧСЛВ. Мечислав. А вот это, как вы понимаете, известный нам Чиж. Никто иной.

Откуда пришла эта традиция? Безусловно, из Византии. Мы можем точно сказать откуда. Вот вы видите нашего Путку. А вот монограмма Марул, читаемая на византийской печати. То есть монограммы, которых мы совсем не знаем на Руси, сотнями представлены в византийской традиции. Так что совершенно очевидно, что кто-то из наших писцов в какой-то момент подхватил этот способ оформления записей имени, и они стали один за другим шифровать свои имена в виде монограмм. Так что некоторая реактивность этой среды очень хорошо проявляется в том, как это модное веяние было подхвачено. И вот на этом фоне хочется немного подробнее остановиться на тексте.

Теперь переносимся из алтаря в северо-западный купол Софийского собора, в парусах которого сохранились надписи, представляющие собой не граффити, они не процарапаны, а сделаны краской. Это так называемые дипинти. Вот здесь в парусах находится несколько  таких дипинти. Справа вы видите большими буквами, огромными, 40 см высотой начало молитвы Господи помоги. Еще мы знаем, что в одном парусе находилась надпись «сежир», это тот самый Сежир, который был с Гагой в беде. Но самая загадочная надпись располагается (это еще один автограф того же Сежира, Иоан Сежире. Это еще раз Гага с Сежиром) — а вот этот текст долгое время вызывал полное недоумение. Что мы здесь видим? Полностью этот текст сохранился в прорисовке начала ХХ века. Выглядит вот так. Вначале все понятно: «Георгий писал ниномисн кнмет» Несколько недель назад, когда я делал доклад об этой надписи на одной конференции, слова эти были в названии доклада, ко мне подошла одна коллега, спросила, какое длинное сокращение у вашей организации. Тем не менее, это не сокращение, это подлинная надпись. По-видимому, сделанная в 1109 году, когда Софийский собор расписывался фресками, надпись, как вы видите, сделана при очень хорошо выполненном просвете креста, нет никакого сомнения в том, что ее выполнял один из художников, расписывавших Софийский собор. Что делать с этим непонятным текстом?

Есть еще одна надпись, которая, по-видимому, связана с этой. «Даниноми». Вот Альбина Александровна Медынцева обратила внимание на это пересечение, что есть «нинамисн кнмет» и вот это «дининоми». Два текста, которые каким-то образом должны быть связаны между собой. У нас не было никаких идей на этот счет, пока не пришел некий импульс с весьма неожиданной стороны. Он пришел из Франции. То, что вы видите, это надпись, три года назад обнаруженная на стене собора в аббатстве Сен-Жиль-дю-Гар, где нашелся такой славянский текст, судя по письму, конца ХII — начала ХIII века: «Господи помози рабу своему Семкове Нинославичу» Это заставило вспомнить о том, что у нас есть целое гнездо древних славянских имен с корнем «нин». Имена типа «Нинонег», «Ниномысл», «Ниногнев» и тому подобные, «Нинослав» там же должен быть и «Ниномир». И если мы допускаем, что загадочное «ниноми» — это начало имени «Ниномир», тогда попробуем пройти по этой цепочке.

«Ниномирь» — притяжательное прилагательное. СН – вероятно, сын. Если так, то КН – вероятно, князь. И если опять же так, то МЕТ должно быть началом какого-то слова, очевидно, обозначающего некоторую должность при князе. Такое слово есть, это слово метельник, которое встречается в «Русской Правде», обозначает княжеского дружинника, в ведении которого находятся княжеские пращи, метли. Но вообще говоря, в «Русской Правде» это слово обозначает чиновника, осуществляющего некоторые записи, то есть того же писца. Тогда мы получаем такое прочтение: «Георгий писал Ниномирь сын, княж метельник» Но скорее всего не стоит понимать дело так, что сам княжеский метельник расписывал храм. Поскольку здесь перед нами грамматических форм мы не знаем, скорее, имеется в виду синтаксис типа представленного в этой надписи: «Домашка писал мыслятинич шевца». То есть писал сын Мысялити Шевца. В таком случае наш текст читается: «Георгий писал, сын Ниномира, княжеского метельника».

А что касается «даниноми», то нет тогда другого выхода предполагать, что это брат нашего Георгия Данил Ниномирович, который себя обозначил таким образом. В таком случае мы получаем весьма ценную информацию о том, выходцами из какой среды были два мастера из тех, которые расписывали Софийский собор .Причем мы можем также сказать, откуда они взяли такой способ оформления текста — совершенно нехарактерный для Руси. И здесь источник был, безусловно, византийский. Вот вы видите надписи на византийских печатях, каких множество. Имена и названия должностей императорских чиновников, сокращались ровно таким образом — написанием первых букв. То есть Ниномир сын княж метельник вполне вписывается в эту византийскую традицию, где, как мы видим, берут начало и новгородские монограммы.

Я приближаюсь уже к концу своего рассказа. Хотел бы показать под занавес еще одну совсем недавно прочитанную надпись. То, что вы видите справа, — это хорошо известный текст, обращение к Богородице, я не буду его сейчас зачитывать. Но дело в том, что здесь еще есть текст слева, который до недавнего времени вообще не обращал на себя внимания. Он представляет из себя дату. Сохранился очень фрагментированно. Что читалось дальше, мы восстановить не можем. Но сама по себе дата очень любопытна. Она имеет следующий вид: «6 тысяч и 6 сот и 60 и 6 год» То есть 1058 год. Но этим этот ряд шестерок не исчерпывается. Потому что дальше считалось то же лето и еще одна шестерка. Спрашивается, что это такое? Ответ однозначный – это номер индикта. Византийская календарная система включала как один из своих элементов цикл индикта,  15-тилетний цикл. Делим 6666 год на 15, получаем 444 и 6 в остатке. Это и есть номер индикта. Это было 6-ое лето индикта. А дальше мы видим «солне» — начало, очевидно, слова солнце или солнечный. Перед нами так называемый солнечный круг — 28-летний календарный период, по истечении которого можно заново использовать календарь, поскольку числа приходятся на одни и те же дни на весь год. Вот вычисления показывают ,что круг Солнца был второй. И то, что читается в конце, это может быть только остаток слова Луна. И замечательным образом лунный круг в этом году был лето 6-ое. То есть в дате встречается 6 шестерок, что, очевидно, подвигло ее автора на столь изысканное обозначение даты.

Но самое интересное вот в чем. Мы не знаем никакого аналога такой дате в эпиграфике. Ни в новгородской, ни в киевской. Но зато мы знаем, что в Новгороде именно в это время жил человек, который не только прекрасно разбирался в таких датировках, но и оставил нам специальное литературное руководство по хронологии. Это был знаменитый Кирик Новгородец, родившийся, надо сказать, в тот самый год, когда расписывалась София, простите, на самом деле в 1110-м. Здесь небольшая ошибочка. Он является автором так называемого «Учения имже ведати человеку числа всех лет», написанного в Новгороде в 1136 году. И текст этот заканчивается, собственно, указанием на то, что он написан в этот год. И вот, пожалуйста, мы находим здесь все те же самые элементы датировки — лет от сотворения мира, индикт, солнечный круг и лунный круг. Кирик, как мы знаем, в последующем был приближенным архиепископа Нифонта. В этом качестве находясь, он написал свое знаменитое «Вопрошание», канонический текст, состоящий из вопросов, заданных им епископу Нифонту, и ответов на эти вопросы. Кирик вел летопись при архиепископе. Нифонт умер в 1156 году, так что Кирик, по-видимому, позже. Так что вообще ничто не мешает считать, что перед нами просто автограф Кирика Новгородца. Но даже если это не так, то перед нами свидетельство того, что этот текст вышел из той среды, которая существовала вокруг Кирика.

Остается сказать вот что. Все те надписи, которые я пытался показать, являются замечательными памятниками этой совершенно особой культурной среды, которая существовала в Новгороде в ХI-ХII веках. Той самой среды, из которой вышли и писцы прекрасных новгородских книжных, манускриптов ХI — начала ХII века. Мастера, расписывавшие святую новгородскую Софию. И сам Кирик, который, являясь носителем этой потрясающей в своей время учености, которая далеко не исчерпывалась правилами исчисления солнечных и лунных кругов. А вот Кирик явился не на пустом месте. Он был выходцем в конечном итоге из той же самой среды, к которой принадлежали люди типа Мутижира Агафангеловича, Спира Стрыенежича. На этом, наверное, я пока закончу. Спасибо.

ОБСУЖДЕНИЕ

Борис Долгин: Спасибо большое. Сейчас у нас часть вопросов. Напоминаю, чтобы задать вопрос, нужно поднять руку — и к вам рано или поздно придет микрофон. Начну я со своего небольшого вопроса. Прагматика текстов — понятно ли, в каких случаях, для чего, можно ли как-то типологизировать это?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Да, конечно, типологизировать можно. Я как-то сознательно не останавливался на этих общих вопросах. Здесь интересно сравнить с теми же берестяными грамотами, с которыми в этом отношении надписи и граффити сильно разнятся. В отличие от берестяной грамоты, которую человек писал, вынуждаемый к этому практической необходимостью, будь то письмо должнику, запись долгов…

Борис Долгин: …поручение передать что-нибудь.

Алексей Алексеевич Гиппиус: Да, или даже церковный текст, который священник мог написать себе на память, чтобы использовать во время службы, в этом смысле граффити — это текст непредсказуемый, потому что, строго говоря, когда человек подходит к стене, от него не ожидается, что он что-то напишет.

Борис Долгин: Так ли это?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Вероятно, во все века пустая стена побуждала что-то на ней написать или нарисовать. И в этом смысле она является сферой, вообще говоря, спонтанной самореализации пишущего человека. Конечно, есть некоторые стандартные тексты, которые в таком случае пишутся, типа молитвы, Господи помоги, или просто надпись писал такой-то. Но, тем не менее, здесь возможны и некоторые сюрпризы, и тексты совершенно неожиданной прагматики, вроде насмешки над заснувшим во время службы приятелем и тому подобного. Что касается прагматики основных текстов, какая прагматика у молитвы? Молитвенная.

Борис Долгин: ОК, молитва — допустим. Хотя, опять-таки, зачем ее при этом писать на стене? Это некоторый аналог ее повторения? Аналог, условно говоря, перекручивания в буддистской традиции, или это что-то другое?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Вы знаете, что касается повторения ,то о повторении мы можем говорить ,когда один и тот же текст повторяется многократно, записанный одним человеком. Тогда перед нами моторное повторение, особая духовная практика. А просто так однократно записанная молитва — я не берусь рассуждать об этом. Мне кажется, сказав, что это молитва, мы отвечаем…

Борис Долгин: Допустим, с молитвами понятно. А остальное? То есть, допустим, диалог, с которым мы столкнулись, — это что такое? Понятна ли функция?

Алексей Алексеевич Гиппиус: В интервью, которое я давал перед лекцией, я упомянул, когда на одном из моих докладов коллега сделала замечание. Это же, говорит, древнерусский фейсбук. В каком-то смысле это действительно функционировало как такая социальная сеть. Не случайно там присутствует слово «стена», в номенклатуре социальных сетей. Или, скажем, есть еще замечательный случай — текст молитвы за архиепископа. Он выглядит так: «Святой Никола Святая Троица помоги нашему архиепископу, Святая София и Святые 40 мучеников» Дальше было что? Тоже молитва за владыку — и вокруг этого текста поставлено около 10 крестов. Очевидно, один человек сначала написал эту молитву, а другие делали именно это — ставили свои знаки согласия и одобрения.

Борис Долгин: Каких-то четких закономерностей, когда принято было бы ту или иную коммуникацию осуществлять на стене, через стену, не понятно? Понятно, что оно как-то действовало как общее пространство, понятно, что, в общем, молитвы сюда…

Алексей Алексеевич Гиппиус: Да, я бы сказал, что здесь никаких более частных закономерностей проследить не удается. Но еще один известный пример такого рода диалога надписей — это тоже у нас в Софии новгородской, замечательный фольклорный текст, написанный на стене, откровенно нецерковный, там написано так, я прочту в том виде, в котором он мне представляется: «ту не сидит пироги в печи, гретьба в корабли. Перепелка парит в дуброве, постави кашу, постави пироге, ту иди». Что это такое: Это заговор, по-видимому. Смысл такой. Здесь не сидит пирог в печи. Почему? Потому что гретьба в корабле та. Дружина, которая могла бы этот пирог употребить. А вот перепелка парит в дуброве, она поставила кашу, поставила пироги, ты иди туда. Так устроен заговор, отсылание некого духа из дома — в лес, в поле. Этот текст очень известен, а ниже приписано «усохните тируки». Это уже реакция того лица, которое явно было не удовлетворено этим текстом. И конечно, мы видели среди того, что я показывал, тексты зачеркнутые. То есть существовала некоторая цензура. К сожалению, есть целый ряд надписей, которые зачеркнуты основательно, так что мы их не можем прочесть.

Борис Долгин: А что это, скорее всего? Предполагается, что это диалог частных лиц? Или что это служители монастыря могли как-то контролировать?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Я представляю себе, что это кто-то из старшего клира, который таким образом контролировал забавы молодежи.

Борис Долгин: А есть предположение, что возраст писавших не очень велик? Я реагирую на слово «молодежь».

Алексей Алексеевич Гиппиус: Значит, надпись женившегося Спира Стрыенежича показывает, что, по крайней мере, молодые клирики были в этом смысле достаточно продуктивны на эпиграфическом поприще. Прямых указаний на то, что это писали молодые люди, мы не имеем больше.

Борис Долгин: Спасибо, прекращаю узурпировать микрофон.

Вопрос из зала: Алексей Алексеевич, спасибо за лекцию. У меня такой вопрос. Я встречал в книжках упоминание, что не только клирики, и миряне могли писать во время службы, что-то такое.

Алексей Алексеевич Гиппиус: Конечно. Я, правда, мельком, но показал этот текст. «Домашка писал мыслятини шевца». То есть писал Домашка, сын портного Мысляты. У нас нет никаких оснований думать, что у портного Мысляты сын сделался клириком. Так что — да, есть такие основания думать, что это писали совсем не обязательно лица духовного звания.

Вопрос из зала: Алексей Алексеевич, спасибо за лекцию, очень интересно было. А можно поподробнее про найденные надписи во французском соборе? Откуда они там взялись? Догадки какие-нибудь. И есть ли еще подобные надписи в Европе?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Что касается французской надписи, я не хотел бы про нее рассуждать, ее в ближайшее время опубликует вместе с французскими коллегами уже упоминавшийся Савва Михайлович Михеев. Но что важно — это аббатство Сен-Жюль-дю-Гар, где оно находится, — это важнейший пункт на паломническом пути в Сантьяго-де-Компостела, то есть важнейший паломнический путь, связывавший Рим с Сантьяго. На этом пути город был одним из таких перевалочных пунктов. Это важнейшее свидетельство того, что русские паломники доходили и дотуда. Есть еще надпись, если брать Западную Европу, то есть две надписи в Луке, который тоже находится на том же самом пути. Это я вас адресую к той публикации, которая будет не моя.

Борис Долгин: А где она будет?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Она будет в журнале «Словения», в ближайшем его номере. А так, конечно, это отдельная тема — русская эпиграфика за историческими пределами Руси. Здесь главным скоплением древнерусских надписей вне Руси является Константинополь, София Константинопольская, ею мне приходилось заниматься и готовится тоже сводная публикация древнерусских константинопольских надписей. В принципе, тоже можно было бы кое-что из этого показать, это отдельная большая тема. Также есть надпись, мы опубликовали некоторое время назад надпись из Вифлеема, из Базилики Рождества, ранняя, по-видимому, ХII-ХIII века. Она замечательна тем, что это самый пространный молитвенный текст. Обычно молитвенная графита очень короткая, Господи помоги рабу своему. А там текст звучит так, он частично реконструируется, детали имен: «Господи, помози рабу своему Емельянову, Михалеву, сыну Иванича и с отцем и с матерью, и со всю братию и всегда и ныне и присно и во веки веков. Аминь». Удивительным образом мы ничего подобного не находим на Руси. То есть человек, дойдя до Святой земли, посчитал необходимым выразиться по-полному, и не только помянуть весь свой род, но и заключительную формулу записал целиком. Это очень перспективная тема, будут еще находки.

Вопрос из зала: Вы не могли бы рассказать поподробнее про символ этого трискелиона? Можно ли рассчитывать на родство наших предков с людьми на Сицилии, на Мэне?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Знаете, есть на этот счет хорошая статья в сборнике памяти Александра Степановича Хорошева, который вышел в 2010 году. Она специально посвящена  как раз моржовому клыку с городища. Там эта тема достаточно подробно освещается. Боюсь, сейчас я не могу…

Борис Долгин: Но явно там речь не идет ни о каком родстве, не правда ли?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Здесь если говорить о каком-то родстве, то можно говорить о таком скандинавском происхождении. Потому что Сицилия…

Борис Долгин: Среди скандинавов, которые дошли дотуда, и дошли досюда.

Алексей Алексеевич Гиппиус: По крайней мере, у нас в Новгороде это принесено варягами.

Вопрос из зала: Скажите, пожалуйста, наверное, вопрос дилетантский, в представлении храма Софии, это один из главных храмов новгородской республики. Можно представить, что есть росписи храма, но представить, что — может быть, не каждый, но многие из дьяков, все, кто ни попадя, будут писать на стенах какие-то тексты, которые не напрямую связаны с Евангелием, какими-то предметами культа, довольно странно. Могли бы вы пояснить, почему в соборе в таком количестве присутствуют такие надписи? Это какое-то безвременье, когда можно писать? Потому что сейчас трудно представить, что в храм кто-то приходит и начинает рисовать на стенах. А это сохранялось длительное время, видимо, целая культура, рутина, когда храмы расписываются такими… Опять же — если это не летописные надписи, не молитвы.

Борис Долгин: Я бы, может быть, доформулировал вопрос. Как нам стоит изменить представление о культуре того времени, чтобы данное действие воспринималось нормально?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Я не вижу необходимости сильно менять представление о культуре того времени как о культуре насквозь религиозной, из-за того, что люди пишут на стенах молитвы. В этом нет ничего, что бы противоречило такому пониманию древнерусской культуры. Конечно, есть…

Борис Долгин: Но они пишут далеко не только молитвы…

Алексей Алексеевич Гиппиус: Да, да. Насколько я понял, вас смущает сам факт писания на стенах. И он, кстати, был предметом заботы церковных властей. Существует такой церковный устав Владимира в редакции ХIII века, который включает запрет на резанье крестов, вообще царапанье на стенах. В целом это не одобрялось.

Борис Долгин: Стоп. Исходя из того, что был зафиксирован тогда этот запрет, следует, что к тому моменту это действие продолжалось?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Конечно, чему мы видим множество свидетельств. По-видимому, на это все смотрели сквозь пальцы, потому что нет, разумеется, никакого греха в том, чтобы написать на стене храма молитву.

Борис Долгин: Но там же не только молитвы?

Алексей Алексеевич Гиппиус: А вот другое дело, что писание всяких посторонних текстов уже точно вызывало негативную реакцию. Чему мы являемся свидетелями в виде зачеркнутых надписей, порицаний, типа «усохните стов руки»  и прочее. Но в целом это было спонтанное проявление религиозности — в 90% случаев.

Борис Долгин: Ну почему в 90% случаев? Из того, что мы видели, вообще проявлением религиозности можно назвать по большей мере…

Алексей Алексеевич Гиппиус: Вы хотели, чтобы я вам час показывал надписи «Господи помоги рабу своему Ивану»? Тогда бы это отражало вполне общий процент такого рода записей. Просто, разумеется, я их не показывал. Может быть, потому складывается впечатление о том, что стены Святой Софии — это странное скопление посторонних текстов. Но на самом деле то, о чем шла речь, — это, скорее, отступление от правила.

Борис Долгин: То есть, иными словами, из этого не стоит делать вывод ни о сплошной религиозности, ни о неглубокой пока христианизации, и так далее?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Кончено, когда люди пишут на стене собора заговор, мы имеем дело с проявлением совершенно другой стороны древнерусской культуры, о которой, кстати сказать, мы в эту эпоху можем составить представление именно по эпиграфическим текстам. В этом отношении эпиграфика является сильнейшим источником. Потому что древнейшая фиксация заговоров в рукописях — это тексты ХV века. А здесь перед нами тексты такой магической прагматики, относящиеся к древнейшей поре. Такой религиозный синкретизм, который вполне уверенно восстанавливается для этого времени на основе каких-либо поучений против язычества. Все это здесь тоже присутствует.

Вопрос из зала: У меня вопрос по поводу как раз язычества. Вопрос и по поводу другой стороны культуры, которую мы не знаем. Вот меня очень впечатлило обилие имен, которые совершенно непривычны нашему слуху…

Борис Долгин: …не библейских.

Вопрос из зала: Но, тем не менее, они являлись нашими именами — русскими, славянскими, — какое, на ваш взгляд, соотношение — вы изучаете эти корпусы текстов — современных имен, которые нам привычны, и тех, которые славянские? И есть ли сравнительные исследования в других странах, насколько изменилось соотношение…

Борис Долгин: Насколько менялся корпус имен со временем?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Вы знаете, что касается эпиграфик, то такого статистического анализа мы еще не проводили. Мы обязательно сделаем это, когда у нас оформится сам корпус, перестанет пополняться. Перед тем как подводить итог, мы обязательно посчитаем соотношение имен христианских и дохристианских. Интересно, какое оно будет, пока я не берусь предсказывать. В принципе такая работа сделана Андреем Анатольевичем Зализняком на материале берестяных грамот, на котором он очень хорошо проследил динамику христианизации древнерусского именослова, как имена христианские распространяются, постепенно вытесняют языческие. Поскольку конечно, процент древних имен особенно велик в ранних текстах. Правда, здесь происходят неожиданные подвижки. В этом году, например, найдена берестяная грамота, надпись на лукошке «даниилово лукошко, а петрило писал» (то есть шил), из которой мы узнаем, что Петрило сшил это лукошко, а это ХI век. Мы думали, что для этого времени носителями христианских имен были преимущественно представители знати. А тут выясняется ,что обычный ремесленник Данила… Так что здесь общая тенденция ясна. Детали еще нуждаются в дополнительном прояснении.

Любопытны вот какие вещи. Например, бывает, вспоминается одна надпись из Софии Константинопольской «Господи помоги рабу своему Гостилови». Даже вот в формуле молитвенной человек мог упомянуть свое языческое, не языческое, а древнее, не христианское, не календарное имя. Так что статус этих имен был таков, что они ни в коей мере не воспринимались как нечто чуждое христианской культуре. В других странах это, может быть, было даже в большей степени, поскольку, скажем, в Болгарии те же имена дохристианского происхождения дожили до нашего времени. Как раз на Руси скорее этот процесс зашел достаточно далеко, так что архаичный славянский фонд некалендарных имен перестал активно использоваться.

Вопрос из зала: Отсюда вытекает сразу вопрос. Есть ли какой-то контент-анализ, то же «Господи помоги» сколько раз встречается или что-то еще?

Борис Долгин: То есть, иными словами, анализ корпуса текстов не только по поводу имен?

Вопрос из зала: Возможен ли машинный анализ, в том числе распознавание и сравнение? Такое предположение возникает, представление о культуре, то, что Борис сказал. Может быть, новгородцы были так объединены своей грамотностью, что надо было писать, что в голову придет, хоть где-то. А больше негде было. Спасибо.

Алексей Алексеевич Гиппиус: Так опьянены своей грамотностью.

Борис Долгин: То есть больше не на чем было писать, кроме как на камнях, новгородцам бедным.

Алексей Алексеевич Гиппиус: Что касается контент-анализа, то я должен честно признаться, что в силу своей эмпирической направленности я больше занимаюсь, занимался до сих пор самими текстами. Для меня интереснее всего читать, разбирать конкретные тексты. Я прекрасно понимаю, что такой системный содержательный анализ этого материала — это очень важная и интересная область. Но я пока для себя откладываю эти занятия на потом ввиду обилия нового материала, который вопиет от интерпретации и нуждается в прочтении. Я не хотел бы на этот счет делать никаких предварительных выводов. А какие-то общие соображения достаточно очевидны. Знаете, в Киеве сейчас Вячеславом Корниенко готовится новый корпус граффити Софии Киевской. Там тоже выявлено огромное количество новых надписей. За такого рода подсчетами я бы вас адресовал к этим публикациям – там, кажется, они имеются.

Борис Долгин: А не предполагается создать оцифрованный корпус? Я даже не про контент-анализ, а обычная лингвистика, применение ее методов.

Алексей Алексеевич Гиппиус: Знаете, сейчас в национальный корпус русского языка мы вложили берестяные грамоты, которые доступны в его составе. Я думаю, что со временем то же самое нужно будет сделать и с надписями. Мы сейчас начали работу над базой данных по древнерусской эпиграфике. Но вы знаете, в чем здесь проблема? Просто для того, чтобы тексты в базу данных заносить, нужно их иметь в хорошо прочитанном состоянии. Мы закончим работу над сводом надписей Софийского собора и надеемся, что она этот корпус составит — основу для такой базы данных. А дальше это будет обрастать другими материалами. К сожалению, по-прежнему отвечая на ваш вопрос, должен признаться, что до подобного рода общих исследований руки не доходили.

Борис Долгин: Возвращаясь к тому, что вы сказали в связи с киевской публикацией. Понятна ли какая-то разница в языке, в тематике, в чем-то еще в связи с надписями киевскими и новгородскими?

Алексей Алексеевич Гиппиус: В языке, конечно, понятно, поскольку новгородские надписи довольно часто демонстрируют нам хороший новгородский диалект. Когда, скажем, именительный падеж имеет окончание «е», СежирЕ. Поэтому, кстати, когда в константинопольской Софии мы видим надпись «Завиде писал Донятинич», то сердце новгородиста ликует, потому что мы явно понимаем, что человек пришел из Новгорода. В Киеве, естественно, этого нет. И это лишнее подтверждение тому, что новгородские диалектные особенности — это такие действительно новгородские диалектные особенности. Ведь надо сказать, что от Киева у нас нет берестяных грамот. То есть именно эпиграфический киевский материал является важнейшим свидетельством местной речи. Хотя, конечно, опять же мы не можем быть уверены – точнее, можем быть уверены, что в Киеве писали не одни киевляне, а в Новгороде писали не одни новгородцы. Есть надпись в Софии новгородской пришельца Николы из Киев-града от своего князя Ярослава, прекрасный текст, так что здесь эпиграфические памятники демонстрируют замечательное свидетельство таких контактов и перемещений тоже. А что касается содержания, то кое-что я упомянул. Те же самые монограммы, которые в избытке представлены в древнейшем слое новгородской эпиграфики, которых совсем нет в Киеве. Это явно такое новомодное увлечение, которое охватило новгородских дьяков, скажем так, в какой-то момент.

Борис Долгин: Из Византии, минуя Киев.

Алексей Алексеевич Гиппиус: Да, из Византии, минуя Киев. И в этом ничего нет особенного. Новгород был такой северной столицей.

Вопрос из зала: Можно? У меня вопрос, есть ли иностранные надписи? Сталкивались ли вы с надписями на иностранных языках? И, если можно, есть ли традиции этих надписей на Западе? Только ли это русское или общее?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Сразу несколько вопросов. Если говорить об иностранных надписях у нас в Новгороде, то можно говорить о неславянских надписях. Одну из них я упоминал, это сирийская надпись «парехмари». Она написана кириллицей. Есть греческие, разумеется. Их больше 10, такие действительно греческие. Вот я привел одну надпись — греческое слово, записанное кириллицей. Но есть и настоящие греческие граффити, их намного больше в Киеве. Кстати, киевские греческие граффити очень хорошо изданы. А в Новгороде их меньше. Здесь как раз различие проявляется. Греческий клир, естественно, в Киеве был представлен намного лучше — просто в связи с тем, что там находилась метрополия. А скажем, надписи на других языках в Новгороде мы не знаем. В Киеве есть одна надпись, демонстрирующая такие тюркские элементы, смешанного характера. Мы говорим о ранней эпохе. Я вообще в сегодняшнем докладе говорил только об ХI-ХII, начале ХIII века. В эту эпоху иноязычных надписей, кроме греческих, мы все-таки не знаем.

Борис Долгин: А второй вопрос был, насколько эпиграфическая традиция является русской?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Конечно, она не является специфически русской. На византийской почве она прекрасно представлена, древнеболгарская эпиграфика очень богата. Традиция писать на стенах ни в коей мере не была автохтонной для Руси. Другое дело, что здесь проявляются некоторые различия. Между Киевом и Новгородом нет никакой разницы в формуляре надписей. А между Русью и Болгарией, например, есть. Потому что болгарские надписи многие начинаются с местоимения первого лица «аз». Аз писах. Этого совершенно нет на Руси. Об этом писала наш замечательный эпиграфист Татьяна Всеволодовна Рождественская. Она подметила эту особенность. Поэтому, кстати, когда мы изучали надписи Софии Константинопольской, то большинство из них явно ,по языковым особенностям, древнеславянские. Но есть одна надпись ХIV-ХV века, которая звучит так: «Аз писах Меньчул грамматик». И тут мы сразу видим, что перед нами текст совсем другого происхождения. И слово «грамматик», которое везде в южнославянской области, именно там распространено было такое обозначение книжного человека. И имя, и вот это аз в формуляре. Чем это объясняется, не вполне ясно. Наши писали именно «такой-то писал». Это русский формуляр.

Вопрос из зала: Расскажите, пожалуйста, про монограммы. Это какой-то способ записи слов? Существовали некие правила? Или то просто какой-то неконтролируемый поток, спонтанная реализация?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Это традиция, пришедшая в Новгород из Византии. Что касается правил, то это очень хороший вопрос. По-видимому, основное правило было такое, что каждая следующая буква приписывается к предыдущей. Мы не можем начать писать эту монограмму с конца или середины. Буквы должны цепляться друг за друга в некоторой последовательности. Это как раз создавало некоторую трудность. Потому что две произвольно выбранные буквы довольно сложно бывает объединить между собой в общем рисунке. Но…

Борис Долгин: Там явно не действовало правило не отрывать руки?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Конечно.

Борис Долгин: Там мы видим явное прерывание.

Алексей Алексеевич Гиппиус: Главное, что каждая следующая буква должна присоединяться к предыдущей, разделяя с ней какой-то элемент.

Борис Долгин: Вы упомянули о распространении на Руси, в Болгарии, в Византии. А эпиграфика западнее?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Латинская Европа, конечно, имеет свою традицию. Вот наши французские коллеги, которые прислали надпись из Сен-Жиль-дю-Гар, как раз занимаются в основном собственной эпиграфической традицией. Такого систематического сопоставления ее с традицией восточно-христианской — не знаю, чтобы она была произведена. Но независимым образом и та, и другая изучаются весьма активно.

Борис Долгин: И самый последний вопрос. А на стенах не храмов в общем-то, не сохранились?

Алексей Алексеевич Гиппиус: Ну что вы? Это просто отдельная область. Есть эпиграфика храмовая, а есть эпиграфика вещевая.

Борис Долгин: Я имел в виду тоже стены, но не храмов.

Алексей Алексеевич Гиппиус: С этим у нас плохо. Надо думать, что на бревнах тоже писали, но, к сожалению, эти бревна до нас не дожили. В Европе, например, на стенах норвежских деревянных церквей имеются достаточно древние рунические надписи. Вероятно…

Борис Долгин: Опять-таки церквей.

Алексей Алексеевич Гиппиус: Поскольку эти деревянные церкви — это как раз то, что сохранилось, кажется, гражданские строения деревянные… Я как-то не знаю, чтобы древнее деревянное гражданское строение где-нибудь сохранилось. Может быть, ошибаюсь, но мне такие примеры не известны.

Борис Долгин: Спасибо большое.

ДРОК ИСПАНСКИЙ, Метельник прутьевидный

Родина – западное Средиземноморье.

Декоративноцветущий кустарник. Вечнозелёное или полувечнозелёное. Большая часть или все его крошечные листья зимой опадают. Однако многие виды дроков считают вечнозелёными, потому что зелёные, напоминающие камыш стебли выглядят почти одинаково как с листьями, так и без листьев. У всех дроков цветки жёлтые или кремовые, у некоторых побеги колючие. Почвопокровный вид высотой около 50 см, разрастающийся до 1 м в диаметре. В мае–июне распускаются желтые, похожие на цветки гороха цветы, которые полностью скрывают побеги и крошечные листочки. Кроме периода цветения, когда куст сплошь покрыт душистыми золотистыми цветками, это растение непривлекательно, так как сероватые стебли почти не имеют листьев. Отсутствие листьев и мощная корневая система делают его исключительно засухоустойчивым. Хороший медонос. Стебли дают хорошее волокно, из которого в Испании делают канаты, верёвки, грубые ткани. Широко распространился по Южному берегу Крыма и дичает.Этот кустарник часто высаживается на обнажённых склонах для их закрепления.

ДУБ

Почти у всех народов мира дубы-великаны всегда пользовались особой любовью, уважением и нередко объявлялись священными деревьями. Дуб – символ силы, могущества и долголетия. Римляне называли его «кверкус» – красавец, считали самым красивым деревом, он олицетворял юпитера; жёлуди называли «югланс» – юпитеров плод.

В Древнем Риме венком из дубовых ветвей и листьев награждали за гражданские подвиги: спасение человека, спортивные победы и т.д.

Высоко почитались дубы и у древних греков, которые считали его священным деревом и посвящали Аполлону – богу солнца, наук, искусств. Дубовые ветви олицетворяли могущество, а венком из дуба награждали за подвиги и спасение жизни. Считалось даже, что шум ветвей дуба может предсказывать судьбы людей.

Священным деревом считали дуб славяне, посвящавшие самые крупные деревья главному языческому богу – Перуну – богу грома и молнии. Они верили, что дубы росли ещё до сотворения мира. Из ствола дуба ваяли статуи Перуна и перед идолом возжигали вечный огонь, добытый путём трения дубовых чурок. Позже на праздник Ивана Купалы, всех Иванов украшали дубовыми венками. Считали, что в ночь под этот праздник в лесу зацветает папоротник, и тот, кому удастся добыть цветок, станет обладателем всех кладов. Дуб – герой сказок, легенд, преданий у многих народов.

Древние римляне, греки и славяне относили дуб к числу святых деревьев, под ним совершались жертвоприношения, свадебные обряды, принимались важные государственные решения, судилища. Тут же вешали виновных или рубили им головы на дубовых плахах. Без разрешения служителей культа люди не могли срубить дуб, обломать ветку или нанести ему какое либо увечье и в случае ослушания платили за это жизнью.

Дуб – олицетворение мужского начала в свадебных обрядах. Сваты, зайдя в дом невесты, с поклоном говорили её родителям: «У вас есть берёза, у нас – дуб, давайте вместе гнуть». Греки считали это дерево правдивейшим из оракулов, «излагавшим» волю богов тем из людей, кто к нему прислушивался.

Вечнозелёное или полувечнозелёное дерево. Род насчитываетоколо 600 видов, растущих в умеренном и тропическом поясе Северного полушария. Крупные красивые листопадные или вечнозеленые деревья с мощной шатровидной кроной, кожистыми листьями, глубокой корневой системой с мощным стержневым корнем, реже кустарники. Большинство видов – лесообразующие породы, дающие ценную древесину. Светолюбивы, требовательны к богатству почвы, ветроустойчивы, засухоустойчивы, отличаются исключительным долголетием. Размножаются семенами (желудями), декоративные формы – прививкой.

Мощное развитие, долговечность и устойчивость дубов, наряду с высокими декоративными качествами (форма кроны, окраска и форма листьев) определяют ведущее значение представителей рода в зеленом строительстве, особенно при создании крупных парков и лесопарков во всех районах их возможной культуры; активно участвуют в создании паркового пространства, пейзажа и колорита.

У нас не растут дубы со сладкими, съедобными желудями, но пращуры знали, как можно освободиться от присущей нашим желудям горечи. Мелко нарубленные, они замачивались в проточной воде, после чего их высушивали. Размалывали в муку и пекли хлеб, а предприимчивые вятичи из желудей крупного помола получали крупу для каш. В Средние века желудёвая мука приготовлялась в Англии, Польше, Германии, Норвегии, а в России желудёвый хлеб с небольшой добавкой ржаной муки – основной продукт питания людей в голодные годы. Молотые жёлуди используются и для приготовления желудевого напитка – заменителя кофе. Дубовый лист издавна клали в рассолы и маринады для придания овощами и фруктам крепости и хрусткости.

Дубовая древесина ещё в неолите использовалась охотниками для дубовых рогатин, палиц, клиньев, рукояток кремневых ножей и топоров, и даже челноков-долблёнок. В VIII веке главнейшим предметом экспорта из Кафы (Феодосии) в Константинополь и города Италии наряду с зерном, мёдом, сушёной рыбой, икрой, и кожей был и строевой лес. Много древесины требовалось и на сооружение причалов, пристаней, складских помещений, торговых припортовых помещений. Широко использовался дуб и для постройки оборонительных сооружений по берегам Чёрного моря. Дуб шёл на крепостные ворота, перевязи, дверные коробки, стойки. Строили из дуба ханские мавзолеи, дворцы, медресе, мечети, караван-сараи, загоны для скота. Позже в домовом строительстве начал применяться «дубовой кирпич» – дубовая паркетная планка, но шла она в дома и дворцы власть имущих и богатеев. Много искусных резчиков было в древнем Боспорском царстве. Особенно удавались боспорцам кубки для вина и деревянные флакончики для косметических мазей, притираний, лекарств. В старых караимских и татарских домах, резные узоры покрывали дубовые потолки, двери, обрамления ниш, опорные столбы террас.

Довольно известны в прошлом знаменитые русские бочки для стоялых медов, пива, браги, икры, рыбы. Именно дубовые бочки – предмет древнейшего отечественного экспорта. В настоящее время в подвалах винодельческих совхозов Крыма в дубовых бочках, сработанных ранее, хранятся бесценные коллекции старейших вин.

Издавна был известен дуб и как лечебное растение. Медики рекомендую кору молодых дубов в качестве вяжущего и противовоспалительного средства при заболевании горла и ротовой полости. Из неё же делаются примочки против ожогов, и готовится вяжущее и кишечное средство.

Очень хороши дубовые дрова: они дают много тепла. Из коры дуба получают дубильные вещества, необходимые при выделке кожи. Само слово дубление произошло от слова дуб. Ещё в древности египтяне, греки и особенно римляне использовали для дубления кож кору дуба. В IХ веке люди знали, что дубовой корой можно дубить звериные шкуры, рыболовные сети, холсты, верёвки.

Хорошо известно, что дубы не всегда сбрасывают листву до весны, её сбрасывают трогающиеся в рост почки. Это явление говорит о том, что прежде дуб был вечнозелёным растением.

Дуб каменный

Родина – Средиземноморье, Южная Европа, Северная Африка, Малая Азия.

В ботанике известен как дуб падуболистный. Вечнозеленое дерево до 25 м высотой, с гладким темно-серым стволом и густой, широко раскидистой кроной. Побеги серовато-войлочные. Листья небольшие, до 8 см, сильно изменчивые по форме и отличаются от листьев дубов, которые произрастают на территории Украины. Они кожистые, блестящие, темно-зеленые, снизу опушенные. Желуди созревают на второй год. Растет быстро, теневынослив, морозостоек, выносит температуру до –20° С. Засухоустойчив. Растет на сухих каменистых склонах и любых типах почв. Хорошо переносит стрижку, долговечен. Ценная, красивая порода для паркового строительства.

Его плотная древесина очень крепкая, за что дуб и обрёл славу каменного. Она тонет в воде, высоко ценится в токарном деле и употребляется на выделку даже подшипников. Кора применяется для дубления; жёлуди некоторых разновидностей сладкие и идут в пищу.

Дуб пробковый

Происходит из западной части Средиземноморья.

Относится к вечнозеленым дубам и соответственно используется в южном садово-парковом строительстве в виде небольших групп и одиночных посадок. Достопримечательностью этого вида является толстый пробковый слой на стволе и ветвях. Его ствол и старые ветки покрывает светло-серая глубокоморщинистая пробковая кора. На первый взгляд кажется, что ствол неудачно облицован цементом, который растрескался при высыхании.

Растет медленно, дерево высотой 15-20м, с раскидистой сквозистой кроной, обычно двух-трёх вершинное. Листья кожистые до 7 см, овальные или яйцевидно-продолговатые, с небольшими острыми зубцами или цельнокрайние, темно-зеленые, блестящие сверху и сероватые, густо опушенные снизу. Желуди созревают в первый год, до 3 см длиной, на 1/3 охвачены густо опушенной плюской.

Долговечен, доживает до 400 и более лет, теплолюбив и влаголюбив. Переносит без повреждений понижения температуры до –17° С. К почве нетребователен, недостаточно засухоустойчив. Ценится как пробконос. Обычно к первому съёму пробкового слоя приступают, когда дереву уже около 20 лет, при каждых последующих съёмах, повторяющихся через 8–10 лет, качество пробки улучшается.

В парках Артека встречается в «Комсомольском» парке (Винера) и парке детского лагеря «Кипарисный»

Дуб пушистый

Дико произрастает в Южном Крыму, северной части Закавказья, Южной Европе и Малой Азии. Дуб, растущий на Южном берегу Крыма, низкий с широкой кроной, иногда даже кустарник, значительно уступает по размерам другим видам, сучья его по-особому причудливо извиваются. Внизу ствол старых деревьев может быть очень толстым – в несколько обхватов, но высота его обычно невелика – не более 7-8 м. Характерно, что листва дерева, хотя осенью и засыхает, но на зиму не опадает. Дуб до самой весны стоит с желтовато-бурой кроной. Пушистый дуб – дерево необычайно засухоустойчивое. Превосходно переносит летнюю жару и продолжительную засуху, растёт на южных – крайне сухих склонах, особенно сильно нагреваемых солнцем. Молодые побеги сильно опушенные. Листья 5-10 см длиной: сверху темно-зеленые, голые, снизу серо-зеленые, опушенные. Чешуйки плюски, окружающей желудь, также пушистые. Хорошо переносит стрижку. Долговечен. Растет медленно, свето- и теплолюбив. Ценный вид для зеленого строительства в засушливых районах, обитает на сухих каменистых склонах и почвах, содержащих известь, где другие виды не развиваются. Прекрасный материал для высоких живых изгородей и фигурных, стриженых форм. Хороший подвой для дуба пробкового и других, более теплолюбивых южных видов. Имеет плакучую (f. pendula) и перистую (f. pinnatifida) декоративные формы. Продолжительность жизни достигает 2000 лет.

Дуб черешчатый

Наиболее известный представитель рода, широко распространенный в европейской части России, в Украине и Западной Европе. Долговечное, очень мощное дерево до 50 м высотой, со стройным стволом, высоко очищенным от сучьев. При одиночных посадках на открытых местах – с коротким стволом и широкой, раскидистой, низкопосаженной кроной. Кора на стволах до 40 лет гладкая, оливково-бурая, позже серовато-бурая, почти черная. Желуди до 3,5 см, на 1/5 охвачены плюской, созревают ранней осенью. Растет медленно, наибольшая энергия роста в 5-20 лет. Средне светолюбив, благодаря мощной корневой системе ветроустойчив. Переувлажнение почвы не переносит, но выдерживает временное затопление до 20 дней. Предпочитает глубокие, плодородные, свежие почвы,носпособен развиваться на любых, включая сухие и засоленные, что делает его незаменимым в зеленом строительстве. Обладает высокой засухо- и жароустойчивостью. Одна из наиболее долговечных пород, живет до 1500 лет. Размножается посевом желудей, декоративные формы – прививкой и зелеными черенками. Хорошо возобновляется порослью от пня.

Обладает очень важным свойством – выделением листьями летучих веществ – фитондицов, они смертоносно действуют на микробы.

ЕЛЬ

Растёт только в Северном полушарии. – Европе, Азии, Северной Америке. Ель – хвойное, вечнозелёное, изящное, стройное растение. Это особенно заметно, когда оно растёт на открытом месте. Форма такого дерева имеет форму правильного узкого конуса и опускается почти до земли. Верхушка ели всегда острая, она никогда не притупляется. Можно предполагать, что конусовидную крону ель приобрела для защиты от сильных снегопадов. Такая крона не способствует задержанию снега и легко выдерживает самые сильные снегопады. Но не все ели похожи на рождественскую ёлку – среди них есть и плакучие деревья, и приземистые растения с зелёной, голубой и даже золотистой хвоей. Ель – теневыносливая древесная порода. Среди елей есть карлики, едва достигающие метровой высоты и гиганты высотой более 60 м. с диаметром ствола 1,5 – 2 метра и доживающие до 500 – 600 лет. Хвоинки у ели значительно короче, чем у сосны, ветви покрыты ими густо, но располагаются поодиночке. Продолжительность их жизни в благоприятных условиях 5-7 лет. Пихту и ель иногда путают, из-за их узких, расположенных поодиночке листьев. Но их легко различить, если взглянуть на безлистную ветку: у пихты на ветвях видны вдавленные рубцы, а у ели – гвоздевидные выступы. Короткие, жесткие и часто острые листья уже, чем у пихты, и они скорее игольчатые, чем ремневидные. На конце ветки хвоя гуще, чем у основания. Ещё проще различить эти растения по шишкам: у пихты – шишки, торчащие вверх, а у ели всегда висячие Ели часто хвалят за неприхотливость. Действительно, почти все взрослые ели хорошо растут на холодных сырых почвах. Это дерево не может расти в слишком сухом климате. Не выносит ель и сухости почвы.

Торжественна красота ели. Её долголетие вызывало у наших предков особое уважение. Её почитали священным деревом и считали, что в кроне ели обитают добрые духи леса. Около ели совершали таинственные обряды, которые были призваны умилостивить духов. В это время на ветвях развешивали зажженные лампады и различные украшения. Постепенно такие обряды вошли в обычай, и ель стала символом жизни и неувядаемой молодости.

Этот обычай особенно был распространён среди европейцев. Петру I этот обряд очень понравился, и особым указом от 20 декабря 1700 года он узаконил празднование Нового года, который до этого отмечали в марте или сентябре. С этого времени без этого дерева, наряженного в сверкающие золотом и серебром гирлянды, увешанного яркими лампочками и красивыми игрушками, немыслим самый весёлый праздник – Новый год.

Ель имеет широкое применение в народном хозяйстве. Её древесина в больших количествах идет на изготовление высококачественной бумаги, целлюлозы, искусственных волокон, шерсти, широко применяется в строительстве, идёт на изготовление упаковочной тары, стружки, лыж, паркета, дранки для крыш, используется в судостроении. Хорошо резонирующая древесина ели идёт на изготовление балалаек, гитар, мандолин, пианино, скрипок, альтов, контрабасов, из неё делают верхние деки скрипок. Свои скрипки знаменитые Страдивариус, Амати, Гварнери делали из ели. Для этого выбранное дерево подсекали и на три года оставляли на корню, оно постепенно теряло влагу, древесина его уплотнялась, приобретала лёгкость, а музыкальные инструменты из такого дерева получали особую силу звучания.

Сплошные посадки ели на улицах городов хорошо поглощают звуки, и жители домов, расположенных за таким «еловым экраном», почти полностью изолированы от шума. Хвоя ели – эффективное средство против цинги, а один гектар елового леса в летнее время выделяет до 30 кг летучих веществ, которых достаточно для очистки воздуха большого города. Ель является важным поставщиком дубильных веществ, которые необходимы при выделке кожи.

ЖАСМИМИН САДОВЫЙ, Чубушник

От латинизированного греческого названия душистого кустарника «philadelphos», названного по имени египетского царя Птолемея Филадельфа, занимавшегося естественной историей. В прежние времена полые побеги представителей этого рода использовались для изготовления чубуков курительных трубок, откуда произошло русское название рода. За сходство ароматов чубушники часто называют жасминами.

В природе чубушники произрастают в Северной Америке, Западной Европе и Восточной Азии. Насчитывают около 70 видов и множество сортов. Все виды – листопадные кустарники с многочисленными прямыми стволиками, покрытыми тонкой, серой корой. У многих видов у молодых побегов кора коричневая, отслаивающаяся; древесина твердая, с широкой сердцевиной. Листья простые, в зависимости от вида от 2 до 7 см длиной, яйцевидные, удлиненные или широкояйцевидные. Цветки образуются на концах коротких молодых побегов и собраны в кисти по 3-5 штук (иногда 7-9). У одних видов они чрезвычайно душистые, у других поражают тонким, едва уловимым ароматом; есть чубушники вовсе без запаха. Цветки могут быть простыми, полумахровыми и махровыми. Во время цветения куст словно наряжается в бело-розовые кружева. Плод – 3-5-гранная коробочка с очень мелкими, плоскими семенами. Чубушник обладает достаточной зимостойкостью, одни из них переносят морозы до –25° С. Многие высоко декоративные сорта были созданы французским оригинатором Лемуаном с использованием различных видов чубушников. Чубушник – один из самых неприхотливых декоративных кустарников.

ЖАСМИН ГОЛОЦВЕТКОВЫЙ

Родина – Китай.

Вечнозелёный декоративноцветущий, морозоустойчивый кустарник до 5–7метров высоты, с тонкими пониклыми прутьевидными зелеными ветвями и опадающими на зиму листьями. Листья темно-зеленые тройчатые. Цветет с декабря по апрель. Цветки золотисто-желтые, появляются зимой и в течение долгих месяцев радуют глаз, даже из-под снега часто пробиваются их блестящие головки. Имеются ампельные и махровые формы.

ЖИМОЛОСТЬ

Декоративноцветущий, декоративнолистный кустарник или лиана. Название: по имени немецкого математика, физика и ботаника Адама Лоницера, жившего в XVI веке. В природе насчитывается около 200 видов жимолости. Они издавна привлекают внимание ботаников, специалистов садово-паркового искусства и просто любителей растений. Жимолости неприхотливы, зимостойки, цветки их нежны, а плоды эффектны, у некоторых видов – съедобны. Все жимолости можно разделить на три группы: декоративнолистные кустарники, декоративноцветущие кустарники и лианы. В каждой из трёх групп есть вечнозелёные растения. В природе виды жимолости распространены неравномерно. Её можно встретить в хвойных, лиственных и смешанных лесах умеренного климата, в кустарниковых зарослях пустынной зоны, на верхних пределах древесной растительности в горах. Приспосабливаясь, растения могут иметь различную форму роста и проявлять разные требования к свету, влаге, почве.

Жимолость душистая —L. fragrantissima Lindl. et Paxt.

Родом из Восточного Китая. Пригодна для озеленения городов крайнего юга.

Полувечнозеленый кустарник высотой до 2 м, с длинными, раскидистыми ветвями; с крупными (до 7 см) листьями, темно-зелеными и голыми сверху, сизоватыми снизу. Цветет до или одновременно с распусканием листьев желтовато- или розовато-белыми, очень душистыми цветками. Плоды – яркие, кроваво-красные ягоды.

Выносит полутень, теплолюбива, предпочитает свежие питательные почвы, легко размножается черенками. Применяется в одиночных и групповых посадках, живых изгородях на Черноморском побережье. Ценна ранневесенним и зимним цветением, душистыми цветками и сохраняющейся в зимнее время листвой.

Жимолость Маака–L. maaсkii Rupr.

Самый крупный дальневосточный вид жимолости. Встречается в дубовых и вязовых лесах, по берегам рек Дальнего Востока, Северо-Восточного Китая, Кореи и Японии.

Развесистый кустарник или деревце до 5 м высотой, со светло-серой корой. Листья короткочерешковые, яйцевидно-эллиптические до широколанцетных, постепенно заостренные, почти голые. Цветки крупные, душистые до 3 см в диаметре, белоснежные, в конце цветения – желтеющие. Цветение продолжается с начала до конца июня. Ягоды сидячие, шаровидные, свободные, несъедобные.

Зимостойка, засухоустойчива, мало повреждается вредителями и болезнями. Размножается семенами и черенками, укореняемость которых достигает 90 %. Чрезвычайно эффектна во время цветения выделяющимися на фоне зелени обильными, снежно-белыми цветками, располагающимися на побегах выше листьев правильными рядами, что создает впечатление выпавшего снега. Хороша и в период плодоношения и после опадания листвы, когда ветви густо усажены долго сохраняющимися, кроваво-красными плодами.

ЗВЕРОБОЙ ЧАШЕЧКОВЫЙ

Декоративноцветущий кустарник. Вечнозелёное или полувечнозелёное. Для всех зверобоев характерны плоские жёлтые цветки со щёточкой тычинок в центре. У некоторых видов эффектные красные или чёрные плоды. По высоте зверобои варьируют от низкорослых до мощных кустарников высотой 2 м. Неприхотливый низкорослый кустарник, который отлично чувствует себя практически в любых условиях, на солнце или в тени. Единственная проблема в том, что он быстро разрастается и может заглушить другие растения, поэтому в начале весны побеги обрезают почти до самой земли. Достигает 50 см в высоту, у него овальные листья длиной 5-10 см, с конца июня до середины октября куст стоит в цвету.

ЗЕМЛЯНИЧНИК КРУПНОПЛОДНЫЙ

Родина – Средиземноморье, Малая Азия, Португалия, южная Ирландия.

Стволы этого растения не гладкие, в отличие от земляничника мелкоплодного, а покрыты шероховатой серовато-коричневой корой, которую дерево не сбрасывает. Отличается он и тем, что период цветения совпадает с периодом созревания плодов от прошлогоднего цветения. Тихой солнечной крымской осенью можно любоваться своеобразным явлением – на ветвях, среди темно-зеленой листвы, одновременно с созреванием довольно крупных, с разной (по степени созревания) окраской, ярко-желтых и оранжево-красных плодов, распускаются соцветия белых цветков, напоминающих ландыши. Это особенно ценно, так как в это время в парках мало цветущих растений.

Плоды – нежные и съедобные, со сладковатой мякотью, применяются для приготовления варенья и вина. Древесина идет на поделки, а листья используются для дубления кожи. В культуре это растение известно с незапамятных времен.

Земляничник, благодаря своеобразию и красоте, используется в основном для украшения южных парков. Размножаются земляничники семенами и вегетативно: прививкой и черенками.

ЗЕМЛЯНИЧНИК МЕЛКОПЛОДНЫЙ

Сравнительно невысокое (5-6 м) дерево, часто с причудливо искривлённым стволом и извилистыми концами ветвей. Очень декоративное во все времена года дерево издавна культивируется в садах и парках южного Крыма. Его красивый кораллово-красный ствол сразу бросается в глаза. Кора дерева совершенно гладкая, без всяких трещин, словно красноватая кожа хорошо загоревшего человека. Наружный ствол коры тонкий как бумага, ежегодно сбрасывается – ствол становится светлым, зеленоватым. Со временем он снова приобретает красную окраску.

Листья плотные, цельные, кожистые, вечнозелёные, довольно правильной овальной формы. Они хорошо переносят небольшие морозы зимой. Относительно мелкие, зеленовато-белые цветки, похожие на цветки черники или багульника, собраны в проникающие соцветия. Плоды земляничного дерева маленькие, округлые, оранжево-красные с мелко-бугорчатой поверхностью, несколько напоминают плоды земляники (вследствие этого растение и получило своё название). Однако внутреннее строение их иное, так как земляничное дерево совсем не родственно землянике. Эти плоды сочные, сладковатые. Они привлекают птиц, которые питаются ими и разносят семена. Цветёт в апреле – мае, плодоносит в октябре – декабре. Растёт только на Южном берегу Крыма, здесь проходит северная граница его распространения.

Третичный реликт.

ЗИМОЦВЕТ РАННИЙ, Химонантус

Родина – Китай, откуда он был завезен в Европу в 1766 году.

Зимне-цветущий кустарник, зацветает в декабре, цветение длится до середины марта. Всю зиму разносится по паркам тонкий, необычайно приятный, напоминающий лучшие французские духи аромат его скромных, похожих на маленькие колокольчики, цветочков с желтоватыми лепестками и бордовым пятнышком в центре. Цветет он еще без листьев, которые появляются после цветения. Зимоцвет, широко используется в декоративном садоводстве. Размножается семенами, которые ядовиты.

ИГЛИЦА

Иглица понтийская – Ruscus pontikus. Родина – Средиземноморье, Крым, Кавказ.

Иглица – несколько необычный, вечнозелёный полукустарник, принадлежащий к семейству лилейных. Реликт. Растение имеет ложные листья, в действительности являющиеся плоскими веточками. Настоящие листья – мелкие зеленые чешуйки – расположены в середине центральной жилки ложных. Недоразвитие листьев – характерная особенность растений засушливых областей. Здесь же образуются мелкие светло-синие цветки, из которых к осени развиваются довольно крупные ярко-красные ягоды, по одной на каждой веточке. Ягоды созревают поздней осенью и сохраняются всю зиму, делая это растение очень декоративным. К сожалению, в последние годы подвергается безжалостному уничтожению: местное население зелень иглицы добавляет в букеты к цветам и срезает для приготовления метел. Иглица занесена в список охраняемых видов флоры Крыма. Иглица часто образует сплошной покров на почве. Очень колючее растение. По зарослям иглицы трудно идти без специальной обуви и одежды, защищающей от колючек.

ИНЖИР ОБЫКНОВЕННЫЙ

Родина – Средиземноморье.

Семейство фикусовых. Встречается в диком виде в Закавказье, Крыму и Средней Азии. Археологи считают, что смоковницу выращивают 5 тыс. лет. Небольшое или среднее дерево со светло-серой гладкой корой и раскидистой кроной, дающую густую тень. У него крупные, густо опушенные снизу листья, изрезанные на лопасти (бывают и цельные). Фиговые листки – первая одежда человека (Адама и Евы) – были ни чем иным, как листья инжира обыкновенного или смоковницы, винной ягоды, фигового дерева. Даёт людям ценнейший продукт питания – инжир, в котором много сахара, а также витаминов А, В_1, В₂, С. В библии, смоковница – символ плодородия. Это растение обладает не только великолепными вкусовыми качествами, но и является отличным лекарством от многих болезней. Джем из инжира следовало бы назвать «калорийной бомбой» – по калорийности плоды инжира сравнимы с шоколадом. В древности инжиром кормили гладиаторов, а Александр Македонский в боевые походы брал его обозами. Инжир, несмотря на сахаристость (наличие фруктозы и глюкозы), понижает уровень сахара в крови, поэтому в народной медицине используется для лечения сахарного диабета. Благодаря содержащимся в инжирном соке ферментам, его применяют при лечении закупорки сосудов.

Все сорта инжира принадлежат к одному и тому же ботаническому виду Ficus Carica. Живут деревья до 100–200 лет, к плодоношению приступают на второй–третий год, а к 7–8 годам дают приличные урожаи. Корневая система мощная, сильно разветвлённая. Молодые побеги толстые, с млечным соком. Плоды инжира – мелкие хрустящие на зубах орешки. Находятся они внутри разноцветных (в зависимости от сорта) соплодий в основном круглой и грушевидной формы.

Инжир двудомное растение. На мужских растениях формируются соцветия с мужскими цветками – каприфиги. На женских – соцветия с пестичными цветками – фиги. Располагаются цветки внутри мясистого цветоложа с небольшим отверстием на донышке. Предназначаются эти отверстия для крошечных ос бластофаг (2–2,5 мм) которые и берут на себя сложный труд по опылению инжира. Бластофага, или фиговая оса, так крепко связала свою жизнь с инжиром, что в его отсутствие теряет способность к размножению и погибает: ведь соплодия для неё и «брачное бюро», и «родильный дом», и убежище в зимний период. Такое удивительное содружество и взаимовыручка насекомого отшлифовывались тысячелетиями.

Цветков в обычном понимании у мужских и женских деревьев нет – у тех и у других одинаковые мясистые грушки-урночки, которые на одних деревьях превращаются в нежные, вкусные «мешочки с вареньем», на других желтеют и опадают. Предполагали что женские экземпляры деревьев – это один вид инжира, а мужские – другой. Ещё древние греки для опыления прикрепляли на женские деревья, нанизанные на нити каприфиги, ими даже торговали, перевозя по Эгейскому морю на лодках с одного острова на другой. В наше время на 100 женских деревьев высаживают 5–6 мужских, и этого вполне достаточно для хороших урожаев. Ну, а в давние времена, в саду могли расти только женские или только мужские деревья. Вот тут-то и возникала нужда в развешивании каприфиг или замене деревьев…

Жили когда-то по соседству двое. Один, тот, что пооборотистей и потрудолюбивей, насадил около дома много инжирных деревьев, торговал смоквами и благоденствовал. Другой, уязвлённый успехами соседа, зашёл как-то к нему в разгар съёма плодов и посоветовал вырубить неплодоносящие деревья и посадить вместо них те, на которых растут сладкие фиги. Пожадничав, хозяин сада последовал совету завистника и срубил в своём саду все мужские деревья. На следующее лето плоды с женских деревьев осыпались. Через год повторилось то же самое, и рассвирепевший хозяин подчистую вырубил источник своего недавнего благосостояния.

При сборе плодов из растений выделяется млечный сок, который при попадании на кожу может вызвать покраснение, почёсывание и даже язвы. Ферменты, содержащиеся в млечном соке, используют для производства сыров.

Мягкую, нежную, губчатую древесину инжира в Древнем Египте использовали для изготовления различных резных украшений, из неё делали саркофаги для мумий.

На территории «Артека» встречаются виды «черный крымский и «кодота».

КАЛИНА

Род насчитывает около 200 видов, распространенных в умеренной и субтропической зоне Евразии, большей части Северной Америки и Северной Африки. Растут в виде листопадных, реже вечнозеленых кустарников, иногда небольших деревьев. Калины очень декоративны, они красивы своими листьями. Форма листьев и соцветий может быть разной, но бутоны практически всегда бывают розовыми, а распустившиеся цветки – белыми. В основном калины цветут в конце мая и начале июня, завершая весеннее буйство красок своими белыми, розоватыми или желтоватыми соцветиями. Цветение длительное, иногда растягивающееся на две или три недели, размер, яркость и тонкий аромат цветов впечатляют. Все калины – хорошие медоносы. Размножаются черенками, отводками, семенами. Продолжительность жизни – 50-60 лет. Большинство видов теневыносливы и влаголюбивы, есть зимнецветущие и весеннецветущие виды. Почти все калины неприхотливы и хорошо растут практически на любой почве.

Калина – лекарственное растение. Красные или иссиня-черные плоды – костянки, большей частью съедобные (нравится их вкус или нет – это другой вопрос). Достоверно известна съедобность плодов калины обыкновенной. Они усиливают деятельность сердца, понижают кровяное давление и улучшают пищеварение. Калина входит в состав витаминных сборов, это слабительное, потогонное, успокаивающее и дезинфицирующее средство. Ягоды у большинства видов приобретают окраску уже в августе. Они контрастно смотрятся на фоне густой кроны, радуют глаз в течение всей осени и украшают кусты даже зимой. У одних видов плоды красные или розовато-оранжевые, в зрелом состоянии сочные, как у калины обыкновенной, другие виды дают черные ягоды с сизым или голубым налетом.

Употреблять в пищу следует только полностью зрелые ягоды и знать при этом меру. В противном случае возможны рвота и диарея. Сочные красные ягоды теряют терпкую горчинку после промерзания, а также при переработке в желе, варенье, пюре, при вялении ягод. В народе плоды обыкновенной калины используются как витаминное, общеукрепляющее, потогонное и мочегонное средство, а также как легкое слабительное.

Название происходит от латинского «viere» – связывать, плести; так как в античные времена ветви европейских видов калины использовались для плетения.

«Калина» – древнеславянское слово, обозначающее «кустарник, который растет на болоте» и указывает на ярко-красный, как бы раскаленный цвет плодов. У многих славянских народов красный цвет считается символом девичьей красоты, любви и счастья. Калина – «свадебное дерево». Невеста перед свадьбой дарила жениху полотенце, расшитое листьями и ягодами калины. Цветами её украшали столы, свадебные караваи, девичьи венки. Пучок плодов калины с алой лентой клали на угощения, которыми жених и невеста потчевали гостей. В средней полосе России издавна пекли пироги-калинники: протертые плоды калины укладывали между листьями капусты и запекали. Пирог этот был похож на черную лепешку и имел запах, слегка напоминающий запах валерианы. Много легенд сложено об этом растении. В одной из них рассказывается о том, как девушки увели врагов в лесную чащу, чтобы спасти близких и родных от неминуемой гибели. Из крови погибших девушек выросли кусты калины с красными ягодами.На Руси с калиной связывали сельскохозяйственные работы. Это отражено в поговорках: «Ячмень сеют, пока калина цветет», «Дождь на Акулину (7 апреля) – хороша будет калина, коль плоха яровина».

Калина обыкновенная (Viburnum opulus L.)

Родина – Европейская часть России. Кустарник до 4 метров высоты с густой кроной, листья лопастые. Листопадное растение. Цветки пахучие. Плоды съедобные после морозов, богатые витамином С, медонос. Житель средней полосы хорошо знаком с калиной обыкновенной. В диком состоянии ее можно встретить в каждом лесу – на опушке, просеке, поляне. Выращивают калину в палисадниках деревенских домов, на дачных участках, и в городских посадках. Обыкновенную калину давно оценили как неприхотливый кустарник, который с признательностью откликается на самый простой уход, одаривая взамен ярким цветением, пышным осенним убранством листвы и обилием красивых и полезных плодов.

Известна красивая декоративная форма калины обыкновенной, отличающаяся от своих диких предков необычными чертами внешнего облика – сорт с махровыми цветками бульденеж (Boule de Neige, или Sterile, Roseum). На русский язык с французского название этого сорта переводят как «снежный шар», или «снежный ком». Главной его особенностью являются крупные, до 10 см в диаметре, шаровидные соцветия снежно-белого цвета, состоящие только из стерильных цветков. Плодов такие кусты не дают, но обилие «снежков», развешанных по всему кусту в конце мая, всегда удивляет.

Калина Вечнозеленая, лавролистная, средиземноморская (Viburnum tinus).

Родина – Средиземноморье. Кустарник 1-3 метра высотой, с вечнозелеными кожистыми, цельнокроеными, заостренными листьями и розоватыми душистыми цветками. В декабре-апреле куст усыпан гроздьями розовых бутонов, раскрывающихся в белые цветки. Плоды цвета вороненой стали, созревают с 11-го по 4-й месяцы, когда распускаются новые цветки. Выдерживает стрижку в классических зеленых изгородях.

Калина морщинистолистная. (Viburnum Rhytidophyllum)

Родина – западный и центральный Китай. Вечнозелёное растение. Кустарник до 3 метров высоты с густой кроной, листья крупные морщинистые, соцветия из кремово-белых цветков. Они красивы и необычны, обладают сильным и приятным ароматом. Цветёт в мае. Отличается высокой засухоустойчивостью, морозоустойчив, выдерживает понижение температуры до –20º С.

Суд и процесс в Древней Руси

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ БЕЛОРУССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ Кафедра конституционного права СУД И ПРОЦЕСС В ДРЕВНЕЙ РУСИ Курсовая работа Иванова Ивана Ивановича студента 2 курса, 2 группы специальность «Правоведение» очная (заочная) форма обучения _____________________________ (подпись студента) Научный руководитель: доктор юридических наук, профессор Петров Петр Петрович Минск, 2019 ОГЛАВЛЕНИЕ 1.ФОРМИРОВАНИЕ СУДЕБНОЙ СИСТЕМЫ И ПРИНЦИПЫ СУДОПРОИЗВОДСТВА…………………………………6 1.1.Предпосылки и обстоятельства возникновения судебной системы………………………………………….6 1.2.Принципы судопроизводства………………………………………………………………………………………………11 2.ПРАВОСУДИЕ ПЕРИОДА ПОЛИТИЧЕСКОЙ РАЗДРОБЛЕННОСТИ…………………………………………………….16 2.1.Судоустройство Великого Новгорода……………………………………………………………………………………16 2.2.Правосудие в Псковской феодальной республики………………………………………………………………..20 3.СУДОПРОИЗВОДСТВО И ИСПОЛНЕНИЕ РЕШЕНИЙ…………………………………………………………………….25 3.1.Стадии судебного процесса…………………………………………………………………………………………………25 3.2.Стороны и участники судебного процесса…………………………………………………………………………….29 ЗАКЛЮЧЕНИЕ……………………………………………………………………………………………………………………………….33 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ……………………………………………………………………………………36 2 монографических исследованиях и докторской диссертации Ю. Т. Амплеева предприняла попытку определить критерии развития и смены моделей уголовного процесса России на протяжении тысячелетнего периода ее истории, что, по ее мнению, необходимо учитывать на современном этапе реформирования правовой системы Российского государства. Автор полагает, что эволюционный путь развития российской правовой системы в целом и уголовного судопроизводства в частности способствовал сохранению правовых традиций и институтов на протяжении нескольких столетий, обеспечивал действие гибкого и удобного в своей приспособляемости к текущим потребностям государства и общества сочетания норм писаного и неписаного (обычного) права [20, с.15]. Аргументированное обоснование Русской Правды как источника древнерусского права, первостепенной основой которой выступают обычаи, дается в диссертационной работе Ф. М. Майора. Месть, выкуп, суд послухов, холопство, устранение сестер от наследства и т. п. у всех народов возникают обычным путем и не могут быть заимствованы или созданы творческой деятельностью законодателя. Вторым по интенсивности влияния на содержание Русской Правды источником выступают княжеские уставы, а третьим — судебные решения. Целью работы является исследование судебной системы Древней Руси. Для достижения данной цели поставлены следующие задачи: 1. Исследование вопроса предпосылок и обстоятельств возникновения судебной системы. 2. Исследование и анализ принципов судопроизводства. 3. Исследование судебной системы Новгородской республики. 4. Исследование судебной системы Псковской феодальной республики. 5. Исследование вопроса стадии судебного процесса. 6. Исследование темы сторон и участников судебного процесса. Объект работы – правовая система Древней Руси. Предмет работы — суд и процесс в Древнерусском государстве. Структура работы соответствует перечню задач и включает в себя: оглавление, введение, 3 главы, заключение и список использованных источников(22 наименования). Объем работы составляет 33 страницы. При написании работы использовались следующие научные методы: конкретизация, сравнение, анализ и синтез полученной информации, ее обобщение, комплексный подход и системный анализ. 5 1.ФОРМИРОВАНИЕ СУДЕБНОЙ СИСТЕМЫ И ПРИНЦИПЫ СУДОПРОИЗВОДСТВА 1.1.Предпосылки и обстоятельства возникновения судебной системы Древнерусское государство и его право до недавнего времени изучались не столь интенсивно, как другие темы, связанные с историей Древней Руси. В советской историографии утвердилось мнение, что условием возникновения права являлось государство, что там, где нет государства и классов, там нет и права; это зарождающееся право служит интересам господствующего класса; одним из главных институтов защиты интересов его представителей является суд (важным инструментом последнего — принуждение, насилие) [1, с.12]. Дореволюционные исследователи такой жесткой связи не выстраивали, более гибко понимая феномен права. Распространенным было мнение о первичности права по сравнению с государством [9, с.18]. Современные исследователи (Думанов X. М., Першиц А. И.) полагают, что раннее право определяют три критерия: второстепенная роль религии и морали в обеспечении норм социального регулирования, санкционирование норм потестарными органами и степень жесткости его обеспечения. В обеспечение норм предполагается вовлечение властных структур [18, с.23]. С последними двумя критериями тесно связан институт суда. Суд, как правило, вершат представители власти, органы власти следят за выполнением судебного решения. Однако в качестве инструмента разрешения конфликтов и обеспечения социальной нормы суд появился сравнительно поздно. Суду предшествовали различные досудебные формы разрешения конфликтов. Примирение могло преследовать различные цели: восстановление внутреннего единства, если спор имел место в пределах ограниченного коллектива (род, соседская община и т. п.), предотвращение вражды, мести, если дело касалось чужих коллективов. Примирение было возможно лишь при возмещении одной из сторон нанесенного ею ущерба, переговоры касались форм и размеров материального возмещения. Первой формой мирного разрешения конфликтов были прямые переговоры между потерпевшей стороной и стороной, причинившей ущерб. Если им не удавалось договориться, к спору по согласованию сторон привлекался посредник, если же конфликт имел место в рамках одной общности, представители данного коллектива по своей инициативе пытались выступить в качестве посредников-примирителей [11, с.35]. Арбитраж возник в результате развития посредничества, заключался он в том, что арбитр или арбитры (люди, пользующиеся авторитетом) предлагали сторонам конкретные способы решения конфликта и те были вольны как принять их, так и отвергнуть. К арбитру обращались, если в деле было много 6 неясностей и конфликтующие группы не могли договориться о размере ущерба и компенсации, возникала тяжба. От посредничества-примирения арбитраж отличался существованием определенной процедуры и более или менее устойчивым институтом арбитров, или, скорее, представлением о том, кто мог выполнять подобные функции Третейский суд был первой разновидностью собственно суда. Здесь, как и при арбитраже, имела место тяжба. Обращение к третейскому судье (уважаемым, старым людям, представителям родовой или иной власти, народному собранию) происходило с согласия обеих сторон, без какого-либо прямого принуждения и было обязательным для исполнения. Судья выбирался сторонами для конкретного спора или выступал в таком качестве по сложившейся традиции. Основным механизмом давления на стороны было моральное порицание, так как аппарата принуждения не существовало [21, с.34]. Связь третейского суда с потестарными структурами не была обязательной, судьей мог выступать любой сторонний человек, который устраивал тяжущихся. Третейство — промежуточная стадия между досудебными формами и судом, отсутствие жесткой связи третейского суда с органами власти (государством) заставляет некоторых исследователей утверждать, что третейское разбирательство настоящим судом не является, однако указанный признак — обязательность исполнения решения — позволяет, как представляется, отнести его именно к судебному разбирательству. Формальная невозможность такого суда без согласия обеих сторон отличает третейский суд от суда в привычном смысле [18, с. 54]. Отличие судебной формы разрешения конфликтов от третейства заключается в обязательной связи такого суда с органами власти и в обязанности виновной стороны по требованию потерпевшей стороны присутствовать независимо от ее желания на суде. В качестве судьи могли выступать старейшины крестьянских общин, народное собрание, вожди и проч. Во многих случаях старейшины и вожди лишь председательствовали на собрании членов общины. Такой, казалось бы, неотъемлемый признак суда, как специальные органы принуждения, на ранних стадиях отсутствовал. «Важной особенностью в какой-то степени первобытно-престижного и в полной мере предклассового общества было существование очень своеобразной иерархии ячеек разрешения конфликтов». С усложнением социальной организации более древние и примитивные из них не сходили с исторической сцены, а оставались на более низких уровнях социума. Конфликты в рамках больших семей, родов, между родами в составе общины, родами из разных общин и т. д. разрешались в зависимости от ступени социальной иерархии, которую они занимали [5, с.65]. 7 предводителя и начальника», т. е. военного предводителя, князя, так как убийство могло произойти во время путешествия (военного похода?). В убийстве, возможно, участвовала не только дружина, ведь в трапезе (вспомним хотя бы позднейшую братину — совместные пиры князя и народа в Древней Руси) и тем более в походах участвовали рядовые члены племени [3, с.35]. Таким образом, нет свидетельств того, что славянские князья в это время выполняли функции судей и вообще участвовали в разрешении конфликтов. Можно только предполагать: они играли роль посредников в конфликтах племен (или представителей племен), что имело целью сохранение прежде всего военно-политической целостности племенных союзов. В VIII—IX вв. (когда формировался восточнославянский этнос) иерархия способов разрешения конфликтов, по-видимому, не претерпела значительных изменений. Основным субъектом права оставался семейный коллектив, разногласия внутри которого решались без внешнего вмешательства. При конфликтах с внешним миром дело сначала пытались решить прямыми переговорами, лишь при их неудаче обращались к третейству, арбитражу или суду. Примечательно, что первая письменная фиксация правовых норм относится к международным отношениям (договоры с Византией), и вплоть до начала XI в. ничего не известно о попытках записи норм, применяемых на Руси. В договорах отразились и русские, и византийские нормы, нормы международного права, формуляр договоров составлен под влиянием византийской традиции. Но, как показало исследование норм уголовного характера, в этой части договоры преимущественно отразили русские реалии, а не византийские. Нормы Закона Русского, на которые ссылаются некоторые статьи договоров, ясно указывают на то, что русские князья уже участвуют в сфере социорегулирования: под княжескую юрисдикцию подпадают случаи убийств, причинения ранений, воровства, вопросы наследования и др., но лишь при рассмотрении коллизий, в которых задействованы лица, входящие в относительно близкий князю круг [6, с.120]. Указание на судебную деятельность князей многие ученые усматривают в «реформе» княгини Ольги середины X в., когда она после усмирения древлян, расправившихся с князем Игорем, объезжая подвластные территории, «уставляла уставы и уроки». Но и прежде князья, присоединяя или вновь подчиняя племена, закрепляли порядок сбора даней с точной фиксацией их количества. Можно лишь предполагать, что во время этого путешествия Ольга разрешала конфликты среди местного населения, а упоминаемые «погосты» способствовали проникновению княжеского суда вглубь подчиненных территорий. 10 Таким образом, источники говорят о слабом участии княжеской власти до конца X в. как в сфере социорегулирования, так и в разрешении конфликтов, хотя подобная деятельность уже имеет место. Многие виды преступлений остаются вне внимания князя. Активность в судебной сфере можно предполагать, когда нарушаются права лиц круга «княжой защиты», к которым относятся дружина, привилегированные чужаки (купцы), представители Руси в отношениях с внешним миром и, возможно, поляне [10, с.145]. 1.2.Принципы судопроизводства В законодательстве и правовых обычаях Древней Руси отсутствует термин «принципы права». Тем не менее процессуальная деятельность судов этого периода также имела определенное нормативное основание в виде общих правоположений, задававших порядок сбора и оценки доказательств, принятия и исполнения судебного решения. Все вышеназванные общие принципы судопроизводства без какого- либо труда обнаруживаются и в судопроизводстве Древней Руси, несмотря на архаичные, варварские формы их применения (действия), а отдельные из них даже упоминаются в законодательных, литературных и иных источниках того времени. В частности, в Лаврентьевской летописи называются требования, которым должен удовлетворять княжеский суд. Согласно автору летописи, княжеский суд должен быть «истинен и нелицемерен, не обинуяся лица сильных своих бояр, обядящих меньших… и насилье творящих» [22, с.58]. В условиях Древней Руси действие принципа осуществления правосудия только судом обеспечивалось, во-первых, наличием строго определенной системы органов, осуществляющих правосудие, и, во- вторых, возникновением судебного процесса по конкретному делу только по жалобе потерпевшего при наличии поданного им иска против нарушившего его права обидчика (истца). Потерпевший самостоятельно определял конкретный суд, которому он считал возможным доверить рассмотрение своего дела. Выбор во многом зависел от общественного положения правонарушителя, тяжести нанесенной обиды, места расположения суда, места проживания потерпевшего и других факторов. В то же время обязательность решения суда не зависела от его места в системе судебных органов. Решение любого судебного органа, будь то суд общины или суд князя, признавалось окончательным и пересмотру не подлежало. Таким образом, любой квазисудебный орган, созданный князем или иным органом, был бы не востребован потерпевшими и заранее обречен на бездействие [14, с.47]. В то же время этот принцип осуществления правосудия был проведен неполно. Архаический характер принципа осуществления правосудия только судом проявлялся прежде всего в том, что правосудие не составляло 11 самостоятельной ветви государственной власти, осуществлялось теми же органами и лицами, что и исполнительная власть. Однако в период, когда государство, возникшее на обломках родового строя, находилось в стадии становления, развития и осуществляло функции, связанные преимущественно с обороной территории страны от внешних нападений, охраной общественного порядка и сбора налогов, совмещение в одном лице исполнительной и судебной власти является исторически обоснованным, хотя и в целом негативным явлением. Суд Древней Руси по делам, основанным на формальных доказательствах, не мог выносить решение, противоречащее результатам примененных ордалий. Признавалось, что результаты формальных доказательств напрямую зависят от Бога, и потому судья не мог конкурировать с Богом, вынужден был принимать то решение, которое непосредственно вытекало из результатов этих доказательств. Если они свидетельствовали в пользу истца, то и решение принималось в его пользу, и наоборот, ответчик, победивший на поле или успешно выдержавший испытания ордалиями, признавался невиновным в инкриминируемых ему истцом действиях [16, с.88]. Чтобы быть действительно правосудным органом, суд должен последовательно проводить в жизнь два связанных между собой принципа: истинности познания и оценки событий, положенных в основу дела, и законности. Принцип истинности понимается как соответствие судебного решения, приговора обстоятельствам, имевшим место в реальной жизни, в действительности. Принцип законности ориентирует суд на неукоснительное соблюдение им действующих норм процессуального права, рассмотрение дела компетентным судом и в строгом соответствии с нормами, определяющими порядок его деятельности. Если суть и содержание принципов истинности и законности в осуществлении правосудия получили научное обоснование сравнительно недавно, то их значение как общих условий деятельности суда осознавалось с его становления. Эти принципы, несомненно, учитывались в деятельности судов Древней Руси. Русская Правда допускала возможность решения отдельных незначительных дел на основании показаний истца-заявителя при отсутствии иных доказательств, свидетельствующих о достоверности, об истинности поданного заявления. Например, за лицом, избитым до крови или синяков, закреплялось право не искать свидетелей. Дело предписывалось решать на основании личных показаний истца. Аналогично суд должен был поступать в отношении избитых иностранцев («варягов и колбягов»). Для признания истинности иска им достаточно было принести присягу. Однако в остальных 12 3) возложение на ответчика, виновного в посягательствах на права истца, обязанности возместить причиненный вред и снять какие-либо препятствия на пути реализации истцом своих прав; 4) оказание судом помощи истцу в реальном исполнении вынесенного решения. Суд Древней Руси был стойким и последовательным приверженцем принципов диспозитивности и состязательности. На судебном процессе истец (потерпевший) должен был изложить суть своих правовых требований к ответчику и, опираясь на показания свидетелей и послухов, иные доказательства, доказать их обоснованность и достоверность, истинность. Ответчик, в свою очередь, формировал контингент свидетелей и послухов, готовых свидетельствовать о его полной или частичной невиновности. При недостаточной убедительности доказательств, представленных сторонами, состязательность переходила на новый уровень, связанный с применением ордалий: железа, воды или поля [18, с.68]. Современная юридическая наука признает организацию судопроизводства на принципах диспозитивности и состязательности идеальным типом современного правосудия. «Гражданское правосудие, — отмечает Э. М. Мурадьян, — диспозитивно по своей природе и назначению. Диспозитивные права субъектов гражданского дела реализуются с целью предупреждения споров, разногласий, правонарушений, обретения правовой ясности, очистки прав, их признания, официального авторитетного подтверждения». Однако созвучные современным представлениям принципы и состязательности судопроизводства Древней Руси были реализованы с применением ряда ненадлежащих средств. Основная ошибка состояла в том, что гражданско-правовые способы судопроизводства неосновательно были распространены на уголовное судопроизводство. Прежде всего действовала презумпция виновности обвиняемого. Если доказательства, приведенные истцом, признавались судом убедительными, то ответчик признавался виновным в инкриминируемых деяниях. Чтобы отвести эти доказательства, он должен был самостоятельно, своими силами найти и убедительно представить суду алиби. Ни суд, ни какой-либо иной орган поиском истины не занимался даже по фактам совершенных убийств, краж, поджогов и иных тяжких преступлений. Между тем далеко не всякий обвиняемый даже в настоящее время способен представить доказательства своей невиновности. Поэтому обязанность сбора доказательств вины лица, обвиняемого в совершении преступления, впоследствии была переложена на государство, его органы, а человек, обвиняемый в совершении преступления, признавался невиновным до 15 тех пор, пока его виновность не была установлена вступившим в законную силу приговором. 2.ПРАВОСУДИЕ ПЕРИОДА ПОЛИТИЧЕСКОЙ РАЗДРОБЛЕННОСТИ 2.1.Судоустройство Великого Новгорода Сложный состав судоустройства Новгорода обусловливается своеобразием государственного строя, тягой всех властей к судебным пошлинам, а также особенностями формирования феодальных отношений. С укреплением и обособлением феодального хозяйства возникает вотчинная юрисдикция, проявлявшаяся как во внутренней сфере, так и в делах, разбиравшихся государственными органами, когда в качестве одной из сторон выступал подданный вотчинника. Развитие вотчинной юрисдикции широко вводит в систему подсудности наряду с принципом категории дел, по которому в основном разделялись судебные полномочия между государственными органами, принцип подданства, или личной подсудности, применение которого выходило за пределы церковного суда, где он возник значительно раньше. Строгое следование принципу публичной подсудности вызывает к действию категорию смесных судов — для рассмотрения дел, в которых сталкивались интересы лиц, неоднородных в отношении подчиненности той или иной власти. Специфической чертой новгородского судоустройства являлось обилие остаточных форм первобытнообщинной демократии, не противоречивших феодальному характеру суда. Сохранению первобытнообщинных порядков способствовал политический строй республики, подчеркнуто верной старинному обычаю. Но как в политическом строе древняя пошлина служила оболочкой для феодального содержания, так и в судоустройстве обычаи общинного времени допускались лишь постольку, поскольку они уживались с господством боярско-купеческих старейшин. В Новгороде имели огромное распространение третейские суды и обычаи полюбовного улаживания споров заинтересованными сторонами, облекаемого в форму договора. При разборе дел в судах государственных присутствовали представители сторон. Но в древнем суде доверенных лиц общества, куда согласно традиции переносилось решение более сложных дел, в качестве выборных от города выступали уже только бояре и житьи люди [11, с. 51]. Высшим государственным судом Новгорода признавался вечевой суд, который был единственным судилищем для таких государственных дел, как перевет, крамола, должностные преступления, судебная волокита. Ошибочно относить к судебной компетенции веча отступления от правильной веры, как 16 делает А. Т. Куницын на основании одного только случая сожжения четырех волхвов в 1227 г. по вечевому приговору, и в то же время нельзя полностью исключать вечевое рассмотрение гражданских исков. Преступления против веры по общему правилу составляли монополию церковного суда и выносились на вече только в случаях, когда они считались особо серьезными, массовыми, нарушающими государственное спокойствие. По таким же соображениям вече могло заняться другими, полагаем любыми, делами — и уголовными, и гражданскими, если они вызывали интерес или волнение всего города. Так, в 1342 г. на вече было вынесено дело о подстрекательстве к убийству1. Можно было бы согласиться с определением А. П. Куницына судебной компетенции веча (разбирательство дел о преступлениях публичных), если считать критерием публичности не формальный состав, а общественный резонанс и учитывать отсутствие четкой грани между преступлением и гражданским правонарушением, а также вообще любым актом, причинившим ущерб Новгороду [12, с. 57]. В системе государственных судов одно из важнейших мест занимал суд князя и посадника. Как видно из положения договоров Новгорода с князьями «а без посадника ти, княже, суда не судити», князь и посадник составляли одно судебное присутствие. То же правило утверждает Новгородская судная грамота: «А посаднику судити суд свой с наместником великого князя, по старине…» (ст. 2). Судебная власть князя и посадника осуществлялась ими лично в Новгороде и при объезде волости (так называемые проезжие суды) или чаще через тиунов (князь — через наместников и тиунов, посадник — через низших должностных лиц). Княжеский и посадницкий тиуны также должны были вершить дела совместно [12, с.173]. Таково было правило договоров Новгорода с князьями. Но на практике единство княжеско-посадницкой судебной власти не всегда соблюдалось. Причинами были и стремление вольного города обходиться без княжеского вмешательства во внутренние дела, и интерес княжеской власти, главным образом к доходной стороне суда, и трудности координации. «Княжеские наместники, — пишет А. П. Куницын, — мало принимали участия в самом судопроизводстве. Везде при разбирательстве дел и исков видим одних посадников». Нередко участие наместника в разборе дел было номинальным. Например, грамота по спору Левонтия Зацепина с княжеостровцами об убытках за муку и грабеж написана от имени посадников и княжеского наместника, но из текста грамоты ясно, что разбирательство велось одними посадниками. В. О. Ключевский полагал: на практике совместная юрисдикция князя и посадника заключалась в том, что уполномоченные тиуны одного и другого, каждый отдельно, разбирали положенные дела в своих одринах (камерах), но не решали дел окончательно, а переносили их в высшую инстанцию — на доклад для 17 2.2.Правосудие в Псковской феодальной республики Основным источником определяющим нормы функционирования судебной власти в Псковской феодальной республики является Судная грамота. Согласно переводу Псковская судная грамота понималась самим законодателем как сборник (свод) старых обычаев либо обычного права. Название Грамоты представляется странным, если сам законодатель признает, что ее основу составляют два княжеских устава, которые к обычному праву никакого отношения не имеют. Тем не менее положение о том, что подавляющее большинство статей Грамоты подготовлено посредством записи законодателем действовавших в Пскове обычаев, не подвергается сомнению и по настоящее время. Грамота представляет собой свод, сборник обычного права. Соответственно, как минимум большая часть ее статей должна иметь основанием обычай. Однако контент-анализ текста Грамоты показывает прямо противоположные результаты. Абсолютное большинство статей (107) имеет основанием либо судебную практику, либо непосредственную волю законодателя и только 8 статей основано на обычном праве [23, с. 56-64]. Безусловный примат судебной практики над нормами обычного права полностью соответствует объективным социально-экономическим отношениям, сложившимся в Пскове в XIV—XV вв. Грамота создавалась в иных конкретно- исторических условиях, чем Русская Правда, что не могло не найти отражение в способах ее формирования. Русская Правда, возникшая в период перехода общинного строя к феодальному, основанному на частной собственности на орудия и результаты труда, на обособлении (отчуждении) семьи от общины, могла использовать существующие обычаи, созданные в период общинного строя. Эти обычаи еше могли с некоторым изменением использоваться для регулирования отношений в период становления частной собственности и отчуждения индивидов, их семей как самостоятельных хозяйствующих единиц от общины. В период формирования Псковской судной грамоты, уже сложившихся экономических отношений феодального строя обычаи, действовавшие в предшествующие эпохи, утратили значение вместе с отношениями, которые они регулировали. Как справедливо отмечает Ю. Г. Алексеев, «если в центре внимания Правды — феодальная вотчина, противостоящая окружающему ее миру крестьянских общин, то Псковская судная грамота имеет дело прежде всего с миром городской общины, а действующими в ней лицами являются члены этой общины, формально равные, но подвергающиеся нарастающему социально-экономическому расслоению». Обычному праву, глубокой старине в 20 этом обществе нечего было делать, законодателю незачем было заниматься реанимацией утративших свое значение норм, отживших институтов. В действительности законодатель стремился обеспечить эффективное регулирование существующих отношений и потому использовал обычное право лишь там, где сохранялись возможности его применения, и только в отношении двух институтов — ордалий в форме поединка, поля и наследственного права. Гражданско-правовые институты Грамоты, отражавшие существующие экономические отношения в Пскове эпохи позднего Средневековья, имеют основанием судебную практику. Таким образом, псковский суд формировал прецедентное право. Решение суда по конкретному делу должно стать правилом для разрешения других аналогичных дел. Однако псковские суды в отличие от английских не обладали собственным механизмом придания оригинальному судебному решению статуса прецедента. Каждый суд творил собственное право, не оглядываясь на решения других судов по аналогичным делам. В Пскове механизм придания судебному решению как источнику права общеобязательной силы ориентирован на законодателя, который, кстати, применяется в России по настоящее время. Решение суда может получить общеобязательное значение, лишь став нормой закона. Переводом судебного решения на уровень закона занимался псковский посадник [2, с. 15]. Именно посадник как судья хорошо знал потребности судебной практики в законодательстве, заслуживающие внимания судебные прецеденты, порожденные судами, и как законодатель обладал правом вынесения их на рассмотрение веча. Этот механизм перевода судебного прецедента на уровень нормы права непосредственно закрепляет ст. 108 Грамоты: «А которой строке пошлинной грамоты нет, и посадником доложить господина Пскова на вечи, да тая строка написать». Вече, прекрасно зная эти обстоятельства, не могло придавать термину «пошлина» смысл, который вкладывают в него российские правоведы, связывая с ним лишь обычное право. В Грамоте термин «пошлина» понимался в более широком смысле — как право, созданное без участия законодателя, — обычаи народов и судебные прецеденты. Следовательно, в преамбуле Грамоты называются два вида источников — уставы (законы) князей, т. е. законодательство, и «приписки псковских пошлин» — правовые обычаи и правоположения судебной практики. Следует отметить, что подобное значение слова «пошлина» соответствует одному из его общих значений в древнерусском языке. Как признает В. В. Виноградов, в древнерусском языке слово «пошлина» имело три значения: 1) исстаринный, исконный обычай; 2) исконные права; 3) обычная дань, налог. В соответствии с этим термин «приписки псковских пошлин» можно понимать как правоположения (нормы права) исконного псковского права, состоявшего 21 из правовых обычаев и судебных прецедентов. Право князей как людей пришлых, временщиков, не входило в исконное псковское право до тех пор, пока не было принято на вече в качестве собственного права Пскова [20, с. 93]. Не является корректным определение Грамоты как сборника (свода) старых обычаев либо обычного права. Грамота состоит из приписок, т. е. правоположений, принятых законодательным органом — вечем. Поэтому она по содержанию представляет собой закон, в основе которого лежит воля самого законотворческого органа. Между тем творцом обычая является народ, общество. Обычай, санкционированный законодателем и изложенный в его законах, утрачивает связь со своим первоначальным создателем, превращается в ординарную норму позитивного права. Именно таким образом поступает псковское вече. Заимствуя обычай, вече излагает его в полном виде и тем самым превращает в позитивное право. Поэтому Грамота представляет собой свод позитивного, законодательного права, основанного частично на обычном праве, частично — на судебных прецедентах. Свод же правовых обычаев — это результат инкорпорации ученых, должностных лиц, он чаще всего носит неофициальный характер. Псковская судная грамота готовилась и принималась не на пустом месте. Более чем 200-летний период практики действия Русской Правды с ее достоинствами и недостатками позволил накопить объемный эмпирический материал для дальнейшего совершенствования нормативно-правового регулирования отношений в сфере правосудия. Новации составили основное содержание Грамоты. Как признает Ю. Г. Алексеев, «при чтении текста Грамоты обращает внимание отсутствие многих норм, известных Русской Правде. Так, Грамота не содержит развернутых разделов о наказаниях за убийство и другие преступления. В ней нет статей об охране феодальной собственности, нет статей о смердах, закупах и холопах» [11, с. 63]. Следовательно, Грамота представляет собой самостоятельный источник права, подготовленный законодателями Пскова, а не простую модификацию Русской Правды применительно к условиям Пскова XIV—XV вв. Характерно, что в ее преамбуле данный источник права не называется. Как уже отмечалось, число заимствованных положений из Русской Правды в Грамоте невелико, не более 10, к тому же эти нормы не входят в число основополагающих предписаний данного источника. Это, например, ст. 117 Грамоты о наказании за вырывание клока из бороды, ст. 118 о покупке стельной коровы. Наличие незначительного числа норм Русской Правды в Псковской судной грамоте Ю. Г. Алексеев объясняет тем, что «соответствующие правовые нормы были хорошо разработаны в Русской Правде и имели общерусское значение. В XIV—XV вв. эти нормы Правды продолжали действовать, потому и не попали в местный псковский кодекс законов. Внимание составителей 22 3.СУДОПРОИЗВОДСТВО И ИСПОЛНЕНИЕ РЕШЕНИЙ 3.1.Стадии судебного процесса Согласно современным представлениям науки гражданского процессуального права судебный процесс состоит из семи стадий:1) возбуждение гражданского дела; 2) подготовка гражданского дела к судебному разбирательству; 3) судебное разбирательство; 4) кассационное обжалование (опротестование) судебных решений или определений, не вступивших в законную силу; 5) пересмотр в порядке надзора решений, определений и постановлений, вступивших в законную силу; 6) пересмотр решений, определений и постановлений, вступивших в законную силу по вновь открывшимся обстоятельствам; 7) исполнительное производство [15, с. 84]. На первый взгляд, скорый суд Древней Руси не знает подобных стадий и представляется единым и неделимым на отдельные компоненты. Однако в действительности «в скором» суде без особого труда удается увидеть значительную часть стадий, присущих современному суду, о чем, в частности, свидетельствует детально описанный в «Повести временных лет» суд воеводы Вышатича над волхвами. В начале 70-х гг. XI столетия к Вышатичу, собиравшему дань у жителей Ростовской области (под Ярославлем), поступила жалоба на волхвов, которые якобы убили много женщин. Своих действий волхвы не отрицали, но мотивировали их тем, что убитые ими жены утаивали имеющиеся у них продовольственные запасы, тогда как значительная часть населения из-за неурожая вынуждена была голодать. По обычному праву люди, скрывающие от общины продовольственные запасы в условиях голода, подлежали смертной казни, а имеющиеся у них запасы — изъятию в пользу голодающих. Восстановлением социальной справедливости, основанным на обычном праве, собственно, и занимались волхвы, и потому их действия считались правомерными [16, с. 73]. Чтобы разрешить конфликт между населением и волхвами, Выша- тич решил провести судебный процесс, полномочиями на проведение которого он как высокое должностное лицо при киевском князе обладал. Первоначально воевода выяснил, подсудны ли волхвы его единоличному суду. Оказалось, что подсудны, поскольку являются смердами киевского князя. Судебный процесс начался с выяснения мотивов и обстоятельств совершения волхвами 25 инкриминируемых им преступлений. После опроса свидетелей и оценки иных доказательств Вышатич признал волхвов виновными в совершении инкриминируемых убийств и приговорил «принять муку здесь… и по смерти на том свете». Однако волхвы с приговором были не согласны и настаивали на том, чтобы их судил князь лично, что явно не входило в планы Вы- шатича. Чтобы сломить сопротивление волхвов, он применил пытку, после которой осужденные запросили пощады и покорились решению суда. В строгом соответствии со ст. 1 Русской Правды волхвы были переданы родственникам убитых для осуществления кровной мести [6, с. 73]. В судебном процессе, проведенном Вышатичем, можно выделить значительную часть стадий современного суда: 1) возбуждение дела посредством принятия искового заявления, жалобы; 2) подготовка дела к слушанию, выразившаяся в определении подсудности иска суду Вышатича; 3) судебное разбирательство; 4) юридическая квалификация содеянного ответчиками и принятие судебного решения; 5) исполнение принятого решения [11, с. 75]. Следует признать, что действия истца, связанные с обращением в суд за защитой нарушенного права, хотя и составляют итоговый результат данной стадии, но отнюдь не исчерпывают ее содержания. Прежде чем подать заявление, истцу приходится проделать предварительную и порой объемную работу, помимо той, которую он уже провел на досудебной стадии процесса в целях сбора необходимых доказательств. Истец должен найти свидетелей, готовых подтвердить нарушение его прав ответчиком, и послухов, способных убедить судью, что иск является обоснованным и полностью лежит в сфере права, основывается на действующем законодательстве или правовых обычаях. Кроме того, истцу нужно оценить причиненный нарушением вред таким образом, чтобы самому не остаться «в накладе», но и не слишком завышать реальные размеры вреда и выбрать суд, способный разрешить конфликт на сугубо правовых началах, а то, что послухи на стороне истца, он в этом не сомневается. Еще одной важной задачей истца на стадии подачи искового заявления является приглашение ответчика на суд. Вопрос о том, каким образом решалась эта задача и в чем была ее сложность, рассмотрим несколько позднее. После получения искового заявления судья осуществлял подготовку дела к слушанию, которая в условиях Древней Руси сводилась к выяснению двух обстоятельств: подсудности дела и правовой природы иска. Хотя между различными светскими судами не было строго определенной подсудности, каждый суд мог принимать любое поступившее к нему дело [11, с. 32]. 26 Уставами Владимира Мономаха и Ярослава Мудрого строго запрещалось светским судам вторгаться в компетенцию суда церковного под страхом наказания на земле и ответственности перед Богом на Страшном Суде. Суду князя и светским судам подлежали только жители соответствующего княжества. Для рассмотрения конфликта между жителями разных земель и вотчин создавался специальный смесный суд, в состав которого входили на правах судей должностные лица из княжеств, где проживали стороны рассматриваемого дела. Поэтому всякий начинающий дело судья должен был, подобно воеводе Вышатичу, предварительно выяснить, в каком княжестве проживают истец и ответчик. И лишь удостоверившись в их проживании на территории княжества, от имени которого вершится суд, судья мог принимать дело к непосредственному рассмотрению. Однако ему предстояло решить еще одну предварительную задачу — определить принадлежность к праву конфликта, положенного в основу дела [19, с. 62]. В отличие от современного судьи, который располагает развитым законодательством, позволяющим ему достаточно легко определить правовую природу иска, его соответствие предмету правового регулирования, судья Древней Руси должен был самостоятельно и творчески решать вопрос о том, насколько заявленный иск подпадает под действие права и подлежит судебному рассмотрению. Как признает Н. Л. Дювернуа, «суд должен допустить, что та или другая сторона ищет того, что с правом согласно, что с правом вообще, взятым отвлеченно от конкретного случая». С этой целью он использовал положения Русской Правды, нормы обычного права, свой опыт судейской работы и ранее рассмотренные им дела. Суд должен был отказать истцу, если содержание иска составляли отношения, не подпадающие под действие права, например регулируемые нормами морали. Судебный процесс переходил на стадию судебного разбирательства после того, как судья удостоверился, что рассматриваемое дело ему подсудно и имеет правовой характер. Скорый суд Древней Руси, лишенный бюрократии и волокиты, представал единым и единовременно осуществляемым актом непосредственного судопроизводства, в ходе которого судья, заслушав истца и ответчика, исследовав представленные ему доказательства, тут же принимал и объявлял свое решение. Рассмотрение дела откладывалось в связи с решением суда или сторон использовать ордалии. Назначив поединок, суд должен был дать время на подготовку к поединку сторон, а также принять меры к обеспечению порядка при проведении поединка. Процесс откладывался в случаях испытания железом, поскольку для «установления воли Божьей» нужно было время, необходимое для заживления раны, вызванной ожогом [20, с. 43]. 27 («милость»), т. е. известную денежную сумму деньгами или хлебом под условием личной работы на господина». В юридической литературе судебные должности Древней Руси чаще всего описываются как существующие одновременно: наряду с вирниками и мечниками действовали отроки и детские. В результате получается неоправданное дублирование их функций и нерациональное использование деятельности должностных лиц в сфере правосудия. Например, вирник должен был собирать только виры, тогда как отрок — продажи. Следовательно, в одну и ту же волость должны были ездить и вирник, и отрок, собирая фактически одно и то же — денежные суммы, которые должны были выплачивать ответчики по решению суда. В результате делался вывод о том, что «в Краткой Правде и более поздней Пространной Правде нет четкого деления слуг князя, выполнявших судебные функции: это и емец, и мечник (ст. 41), и отрок (ст. 74…)» [8, с. 52]. Краткая Правда называет четыре судебные должности: тиун, вирник, метельник и мечник. Тиун — это должностное лицо, исполняющее функции судьи. Тиуны назначались князем из числа своих управителей. Княжеские тиуны могли вершить правосудие вместо князя, если он по тем или иным причинам не мог вести судебное разбирательство лично. Тиунами также назывались лица, занимающие управленческие должности на уровне местных органов государства или общественного самоуправления, которые тоже по своей должности обязывались осуществлять правосудие. Вирник — это высокопоставленное должностное лицо, подчиненное непосредственно князю, которое в соответствии с княжеским поручением исполняло судебные решения посредством сбора вир (уголовных штрафов или продаж) с сельских общин и лиц, виновных в совершении каких-либо противоправных деяний. О том, что вирник относился к числу княжеской управленской элиты, свидетельствует закрепленная ст. 42 Краткой Правды обязанность населения обеспечивать ему прокорм. В течение недели вирнику полагалось поставить семь ведер солоду, баранину или половину говяжьей туши либо деньги — две ногаты; две курицы, хлеб и пшено по потребности. В среду и пятницу дополнительно полагался ему сыр ценой в резану. На довольствии населения находились также четыре коня вирника. Кроме того, население должно было уплачивать вирнику при въезде гривну и по завершении работы 8 гривен 10 резан и 12 вевериц. Вопрос о совмещении вирником функции сбора вир и штрафов с осуществлением правосудия в российской юридической литературе имеет противоречивые решения. По мнению А. Р. Андреева, вирник вершил правосудие по уголовным делам. М. Ф. Владимирский-Буданов также не 30 отрицает наличие у вирников судебной власти, но оговаривается, что для них эта функция была не постоянной, а случайной. Вирник не мог оставаться в одной волости более недели, чтобы не обременять жителей постоем, тогда как деятельность судьи подобным образом ограничиваться не может [16, с. 33]. Позиция М. Ф. Владимирского-Буданова выглядит более авторитетной, чем позиция А. Р. Андреева. Бесспорно, вирник, будучи княжеским чиновником, был правомочен рассматривать конкретные дела, заниматься правосудием. Но на правосудие у него чаще всего не оставалось времени. Основную часть времени он уделял максимально полному сбору вир и штрафов. Однако вирник мог рассматривать отдельные дела, связанные с его основной деятельностью как сборщика налогов, например иски жены о доле имущества, которая должна сохраняться за ней в случае неспособности мужа полностью оплатить штраф. При сборе судебных штрафов с вирником приезжал его помощник — метельник, который должен был вести учет собираемых штрафов (делать меты). Это была незначительная должность. Согласно ст. 9 Пространной Правды, если вирник получал за свою недельную работу более 8 гривен, то метельник — всего лишь 12 векш и ссадную гривну — пошлину, взимаемую при въезде в населенный пункт, сразу же при сходе метельника или иного должностного лица с коня. Как полагает В. Л. Янин, метельник — это всего лишь другое, синонимичное название отрока или детского [12, с.51]. Как следует из ст. 97 и 114 Пространной Правды, сфера действия отроков одним правосудием не ограничивается. Отроки имелись и при руководителе строительства моста, и при наместниках. Следовательно, отрок вообще — это помощник князя или какого-либо иного высокопоставленного должностного лица. Отроки, находящиеся при князе, назывались княжескими (ст. 11 Пространной Правды), именно они выезжали в волости в целях сбора продаж и вир. Кроме того, при местных органах власти, в том числе при наместнике, волостеле, одновременно осуществлявших правосудие, находились их постоянные помощники — отроки, постоянно проживавшие в определенной местности должностные лица. Их в первую очередь имеет в виду ст. 20 Пространной Правды, предписывая осуществлять выплаты в пользу отрока, помогавшего обвиняемому снять подозрение в убийстве [22, с. 56-62]. Должность детского упоминается в Пространной Правде дважды в связи с установлением в его пользу пошлин при испытании железом и разделе имущества братьев. Я. Н. Щапов полагает, что детский, принимавший участие в разделе имущества, выступает в таком деле в качестве судьи и получает за это высокую пошлину в размере гривны. Подобный вывод Я. Н. Щапова является дискуссионным. Признание за детским исполнения функции судьи противоречит общепризнанному представлению историков и правоведов, что 31 эти функции исполнялись лицами, занимавшими какие-либо управленческие должности. В системе управленческих должностей Древней Руси нет должности детского. Следовательно, он не мог выступать в роли арбитра при разделе наследуемого имущества между братьями. Таковым должен был выступать определенный судебный орган, и только он. Суд принимал решение, какое имущество принадлежит тому или другому брату, а непосредственный раздел имущества проводился с участием детского. Таким образом, детский — это судебный исполнитель. В этом же качестве он выступал согласно ст. 86 Пространной Правды, организуя проведение испытания железом [5, с. 34]. Таким образом, во времена Пространной Правды в деятельности правосудия принимали участие: отрок, занимавшийся сбором вир и продаж, а также оказанием истцу или ответчику помощи по сбору доказательств; мечник, осуществлявший охрану судьи и обеспечивающий порядок при проведении ордалий и участвовавший в сборе доказательств; детский — судебный исполнитель по делам, не связанным со сбором вир и продаж. Соответственно, вышеприведенное мнение о том, что метельник исполнял те же функции, что отрок и детский, не соответствовало реальности и является дискуссионным. Незаменимыми участниками судебного процесса выступали свидетели и послухи, правовой статус которых рассмотрен выше. Но они никакими властными полномочиями не обладали, их главная задача сводилась к оказанию действенной помощи лицу, на стороне которого они выступали. Трудно сказать, было ли участие свидетелей и послухов в процессе делом сугубо добровольным и проводившимся на общественных началах, либо все же они получали определенное, заранее оговоренное вознаграждение от взявшей их стороны. Современному сознанию, ориентированному на платность большей части услуг, трудно принять то, что послух, в обязанности которого входило участие в поединке с послухом другой стороны, должен был ставить на карту свою жизнь и увечье без какого-либо вознаграждения за само участие, возможное увечье или даже смерть. Однако для населения, еще не полностью порвавшего с обычаями и привычками общинного строя, участие в суде на общественных началах могло быть единственно возможным вариантом поведения в определенных ситуациях, в частности оказания помощи человеку, попавшему в беду. Таким образом, правосудие Киевской Руси, имеющее основанием общинный суд, сохранило ряд его анахронизмов, в том числе отсутствие института обжалования судебного решения в вышестоящую инстанцию. В условиях общины отсутствие названного института признается правомерным и обоснованным. Община в силу малочисленности ее членов, к тому же состоящих между собой в кровном родстве, не нуждалась в развитой системе 32 отечественного законодательства, внесшей заметный вклад в развитие общих принципов организации и деятельности правосудия. Великое княжество Московское, в XV в. став центром объединительного процесса в Северо-Восточной Руси, формировало свои аппарат и законодательство, исходя из потребностей конкретного периода. Расширение территории государства привело к развитию системы кормлений в аппарате местного управления и возникновению новой формы правовых актов — уставных грамот, которые содержали нормы материального и процессуального права. Земли Юго-Западной и Западной Руси оказались в XIV в. под властью Великого княжества Литовского. Сохраняя длительное время свою идентичность, они в то же время начали воспринимать некоторые правовые институты, характерные для Литовского, а затем и для Польского государства. 35 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ 1. Авдеева, О.А. Правовая система России в XII–XIV вв./ О.А.Авдеева — Иркутск, 2002.-212 с. 2. Алексеев, Ю.Г. Псковская судная грамота/ Ю.Г.Алексеев- Псков. 1997-340 с. 3. Асланян, Н.П. Основные начала российского частного права/ Н.П. Асланян — Иркутск, 2001. – 270 с. 4. Белоновский, В.Н., Белоновский, А.В. Представительство и выборы в России с древнейших времен до XVII века./ В.Н. Белоновский — Москва, 1999.-253 с. 5. Бобылев, А.И. К вопросу о концепциях происхождения права и государства / А.И. Бобылев // Право и политика. – 2001. – № 11. – С. 4–14. 6. Владимирский-Буданов, М.Ф. Обзор истории русского права/ М.Ф. Владимирский-Буданов — Ростов-на-Дону, 1995 – 249 с. 7. Вологдин, А. А. История Российского государства и права: / А. А. Вологдин. – Москва: Юрайт, 2013. – 768 с. 8. Иванов, А. А. История отечественного права/ А. А. Иванов. – Москва: ЮНИТИ–ДАНА, 2012. – 343 с. 9. Ильинский, Н.И. История государства и права зарубежных стран / Н.И. Ильинский. – Минск: Харвест, 2010. – 622 с. 10. Исаев, И.А. История государства и права России/И.А. Исаев — Москва, 2004.-315 с. 11. Чибиряев, С.А. История права: учебник / С. А. Чибиряев и др. – Москва: РИОР: Инфра–М, 2014. – 500 с. 12. История государства и права России в документах и материалах, 1930 – 1990-е гг. / Авт.- сост. И.Н. Кузнецов. – 3-е изд. – Минск: Амалфея, 2005. – 623 с. 36 13. История государства и права России: учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности и направлению «Юриспруденция»: в 2 т. / под общ. ред. В.М. Сырых. – Москва: Норма: Инфра-М., 2015. Т. 1–2 14. История отечественного государства и права: учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / под ред. Н.В. Михайловой, Г.Ю. Курсковой. Москва: Юнити-Дана, 2012. – 647 с. 15. Кашанина, Т.В. Происхождение государства и права: учеб. пособие / Т.В. Кашанина. – Москва: Высш. школа, 2004. – 325 с. 16. Коржихина, Т.П. История российской государственности / Т.П. Коржихина, A.C. Сенин. – Москва: Норма, 1995. – 273 с 17. Кучкин, В.А. Договорные грамоты русских князей/ В.А. Кучкин — М., 2003. 18. Лейко, О.И. История государства и права зарубежных стран. Древность. Средние века. Раннее новое время / О.И. Лейко. – Минск: Изд-во МИУ, 2012. – 580 с. 19. Рогов, В.А. История государства и права России IX – нач. XX в. / В.А. Рогов. – Москва: Зерцало, 1994. – 263 с. 20. Титов, Ю.П. История государства и права России: учебник / Ю.П. Титов, В.М. Клеандрова, P.C. Мулукаев. – Москва: Проспект, 2012. – 576 с. 21. Фархтдинов, Я.Ф. Возникновение и развитие источников гражданского процессуального права России/ Я.Ф.Фархтдинов-Казань, 2001- 208 с. 22. Хрестоматия по истории государства и права России / сост.: Ю.П. Титов. – Москва: Проспект, 2013. – 479 с 37

5 Право древней Руси — СтудИзба

ТЕМА 2. Право древней руси (X–XII вв.)

.

ТЕМА 2. ПРАВО ДРЕВНЕЙ РУСИ (X–XII вв.)

Вопросы:

1. Источники древнерусского права — 2. Русская Правда – свод законов Древней Руси — 3. Основные черты гражданского права. Право вещное, наследствен­ное, обязательственное, семейно-брачное — 4. Уголовное право по Русской Правде — 5. Суд и процесс в древнерусском государстве.

Источники древнерусского права

.

Источники древнерусского права

Рекомендуемые файлы

С чего начиналось право древнерусского государства? Как и у других народов, один из главных источников права у славян – обычай. Обычаи, или устойчивые правила поведения, формируются уже на этапе догосу­дарственного развития, в условиях родоплеменных отношений. Когда часть обычаев превращается в норму поведения и общины или их старей­шины начинают принуждать к исполнению этих норм своих нерадивых или выбивающихся каким-либо другим образом из общинной жизни со­членов, можно говорить о появлении обычного права. Обычное право вы­ражается в юридических действиях (фактах), в их однообразном повторе­нии (скажем, община при любых обстоятельствах защищает каждого об­щинника круговой порукой). Оно выражается также в юридических сдел­ках или судебных актах (применение кровной мести за убийство родича) и в словесных формулах (в законе, пословицах): «Вор ворует, мир горюет»; «Муж крепок по жене, а жена по мужу» и т.п.

Обычное право весьма консервативно, оно часто долго соседствует с правом публичным в условиях, когда уже складывается государство и все институты права. На Руси долго считали, что поступать по старине, зна­чит поступать по праву. «Что старее, то правее», – говорит пословица. В то же время обычное право, не будучи закреплено в законе, способно из­меняться вместе с жизнью. К древнейшим нормам обычного права вос­точных славян относились кровная месть, круговая порука, умыкание не­весты, многожёнство, особая словесная форма заключения договора, насле­дование в кругу семьи и др. Часть их мы обнаруживаем в древнерусском законодательстве уже в качестве норм публичного права, часть их видо­изменяется, некоторые утрачиваются. Кровная месть, к примеру, запреща­ется в XI в. и заменяется денежным штрафом.

Второй источник права Киевской Руси – это собственное законотвор­чество раннефеодального государства в первые десятилетия его существо­вания, обобщавшее судебную практику. О том, что таковое имело место, узнаем из текстов договоров Руси с Византией, могущественным южным соседом державы Рюриковичей. Русская летопись донесла до нас тексты 3-х таких договоров: 911, 944 и 971 гг. Договоры регулировали торговые, со­юзные и военные отношения между двумя государствами, устанавливали разные виды наказаний за преступления (убийство, кражи, увечья), совер­шённые на чужой земле, разрабатывали процедуру возмещения убытков, выкупа пленных, наследования и др. Эти памятники демонстрируют довольно высокий уровень права не только Византийской империи, но и Руси, выступавших в них как равные партнеры. В текстах договоров 911 (ст. 5) и 944 (ст. 6) годов прямо указывается на существование уже к этому времени закона русского (в первом случае) и устава и закона русского (во втором), на основе которых законодатель разрешает спорные вопросы.

Третий источник древнерусского права – право византийское, его ре­цепция (усвоение), а через него – частично и права римского. Принятие христианства Русью (988 г.), усвоение христианской культуры, более тес­ное общение с Византией и другими странами произвели настоящий пере­ворот во всех сферах правовой жизни Древней Руси. Обычное право во многом прямо противоречило учению христианской морали и церковному праву и должно было подвергнуться пересмотру. С христианством на Русь пришла церковь со своими каноническими законами, со своими служите­лями, начиная с митрополитов-греков и кончая духовными лицами менее высокого ранга, которые составили образованную элиту общества, стре­мившуюся к усовершенствованию русского права.

На протяжении двух последующих столетий, XI и XII, Русь как при­лежная ученица усваивала чужое право, приспосабливая его к условиям местной жизни. На Русь в что время хлынул поток переводной греческой литературы, как светского, так, главным образом, религиозного содержа­ния: евангелия, псалтыри, жития святых, хроники, апокрифические сочи­нения и пр., составлявшие круг чтения средневекового русского читателя. В этом потоке немаловажное значение занимали кодексы византийского права, которые стали изучаться и применяться и в законотворчестве, и в судебной практике. Первыми пришли сборники церковного права: Номо­канон (законы и правила) Иоанна Схоластика, Номоканон патриарха Фо­тия. Переводы их получили на Руси название Кормчих книг (сборники ка­нонических и юридических установлений). Из сводов светских законов Византии на Руси хорошо знали Эклог (отбор) императоров Льва Исавра и Константина Компронима, Книги законные, содержавшие законы земле­дельческие, уголовные и др.

Под влиянием византийского права уже в XI в. все членовредительные и болезненные наказания уступили место денежным штрафам, произошли серьезные изменения в семейно-брачном праве, появились нормы в праве, защищающие честь и достоинство личности и др.

Переворот, произведенный в древнерусском обществе и праве христи­анством и византийским правом, сказался, в первую очередь, на положе­нии церкви и церковных людей. Это нашло отражение в церковных уста­вах, принятых русскими князьями До нас дошли: Устав князя Владимира, Устав князя Ярослава, уставы новгородских князей Всеволода и Свято­слава и др. Они содержат положение о церковной десятине, которую со времен Владимира Святого русская церковь получала из казны на содер­жание; церковные люди освобождались уставами от всяких сборов и час­тично oт юрисдикции княжеского суда; церковь получила право надзора за правильностью мер и весов, совершения брачного союза и др. Уставы, таким образом, позволяют выяснить отношения государства и церкви, помогают восстановить правовые нормы, не нашедшие отражения в Русской Правде. Это ценный источник изучения права.

Однако главный источник, по которому мы изучаем древнерусское право, представляет собой уже упомянутая выше Русская Правда – первый свод законов Руси, которая вобрала в себя и обычное право, и право византийских источников, и законотворческую деятельность русских князей XI–XII вв. Русская Правда дошла до нас в более чем ста списках XIV–XVI вв., которые сильно отличаются друг от друга по составу, объёму, структуре. О происхождении этого законодатель­ного памятника в литературе не выработано единого мнения, как, соб­ственно, и о толковании его содержания. Учёные спорят об этом на протяжении более 250 лет, с того времени, когда в 1738 г. В.Н. Тати­щевым был обнаружен и подготовлен к печати первый список Русской Правды.

Все сохранившиеся тексты по содержанию принято делить на три ре­дакции: Краткую, Пространную и Сокращённую. Древнейшая из них Краткая Правда, состоящая из двух главных частей: Правды Ярослава и Правды Яросяавичей. Правда Ярослава включает в себя первые 18 статей Краткой Правды и целиком посвящена уголовному праву. Вероятнее все­го, она возникла во время борьбы за киевский престол между Ярославом и его братом Святополком (1015–1019 гг.). Пытаясь заручиться поддерж­кой новгородцев, конфликтовавших с его наёмной варяжской дружиной, Ярослав «дав им Правду, и устав списав, тако рекши им: по се грамоте ходите» (Новгородская I летопись).

Правда Ярославичей (ст. 19–43 Краткой Правды) вобрала в себя за­конодательную и судебную практику сыновей Ярослава Мудрого и может быть датирована временем между 1054 (годом смерти Ярослава) и 1072 – годом смерти одного из его сыновей.

Создание второй редакции Русской Правды – Пространной Правды – исследователи относят к XII в., ко времени княжения Владимира Мономаха и его сына Мстислава Великого. Но и она не представляет собой созданного в одно и то же время единого свода законов. Её со­ставляющие – Суд Ярослава Владимировича (ст. 1–52), обобщив­ший законодательную практику князя Ярослава Мудрого, и Устав Владимира Всеволодовича Мономаха (ст. 53–121), целиком состоя­щий из постановлений этого князя. В Пространной Правде представ­лено (в группах статей) не только уголовное право, но и право наслед­ственное, основательно разработан юридический статус категорий на­селения (о чём уже шла речь), содержится банкротский устав, введен­ный в 1113 г., после известного киевского восстания, определяются нормы процессуального права и пр.

Сокращенная редакция считается сжатым вариантом Пространной Правды, возникшим позднее, в XIII–XIV вв., в условиях феодальной раздробленности. Но её происхождение ещё более туманно, чем происхо­ждение двух предыдущих редакций. При столь однозначном выводе труд­но объяснить, почему в ней присутствуют статьи, которых нет в Про­странной Правде, и пропущены статьи, заимствованные в Пространную Правду из Краткой.

Вещное право

.

Вещное право

Начнем их характеристику с права собственности (вещного права). Русская Правда и другие источники не знают единого общего термина для обозначения этого права. Причина, очевидно, заключается в том, что со­держание этого права было тогда различным в зависимости от того, кто был субъектом и что фигурировало в качестве объекта права собственно­сти. В Русской Правде в подавляющем большинстве случаев речь идет о праве собственности людей на движимое имущество, движимые вещи, но­сившие общее название «имения» (того, что можно взять, «имати»). Для обозначения принадлежности вещи использовались термины: мой, твой, его и т.д. В качестве объекта «имения» фигурируют одежда, оружие, кони, другой скот, орудия труда, торговые товары и пр. Право частной собст­венности на них было полным и неограниченным. Собственник мог ими вла­деть (фактически обладать ими), пользоваться (извлекать доходы) и рас­поряжаться (определять юридическую судьбу вещей) до их уничтожения, вступать в договоры, связанные с вещами, требовать защиты своих прав на вещи и др. То есть можно говорить, что собственность на Руси – весь­ма древний институт, считавшийся во времена Русской Правды объектом полного господства собственника.

Можно предполагать, что субъектами права собственности в указанное время были все свободные люди (без холопов, ибо последние относились к разряду имущества). Собственник имел право на возврат своего имущест­ва из чужого незаконного владения на основе строго установленной в Рус­ской Правде процедуры (о ней чуть позже). За причиненный имуществу ущерб назначался штраф. Возвращение вещей требовало свидетельских показаний и т.д. Причем можно утверждать, что охрана частной собст­венности усиливается от Краткой Правды к Пространной: если в первой величина штрафа зависела только от вида и количества украденного ско­та, то в последней (ст. 41–42) она определяется и местом совершения преступления (украден ли скот из закрытого помещения или с поля).

Гораздо сложнее обстоит дело с собственностью недвижимой и, в пер­вую очередь, с земельной собственностью. В Русской Правде ей посвяще­но всего несколько статей (ст. 70–72 Пр. Пр., ст. 34 Кр. Пр.), в которых устанавливается штраф в 12 гривен за нарушение земельной или бортной (пчельника) межи. О том, кому принадлежит земля (князю, феодалу или крестьянину), закон молчит. Большой размер штрафа вызвал предполо­жение ряда исследователей о феодальном владении, скорее всего, княже­ском. Но есть и другое мнение, что это могла быть межа любого конкрет­ного индивидуального хозяйства или общих владений деревни, а значи­тельный размер штрафа – лишь показатель уважения законодателем прав землевладельца.

Тем не менее, Русская Правда в первой своей редакции не знает недви­жимости как предмета сделок между живыми или на случай смерти, из-за земли ещё не возникало споров. Отношение к ней поначалу, как считал М.Ф. Владимирский-Буданов, было не юридическое, а фактическое. Зем­лю занимали для скотоводства или земледелия, пользовались ею, пока она не истощалась, и переходили на другом участок. Первый же, по восста­новление производительных сил, становился достоянием другого лица. Существует также предположение, что поскольку каждое отдельное лицо было членом общины (или рода), именно община выступала в качестве юридического лица, в том числе и в праве владения землей. И лишь со временем, в результате войн, выделения богатых общинников, дружинников и торговцев, появления капиталов, личное начало одолевает общин­ное и появляется индивидуальная собственность на землю.

Это мнение не является, однако, единственным. Ряд учёных, напротив, полагает, что укрепление общинных порядков последовало за индивидуализацией хозяйства и явилось результатом фискальной политики Москов­ского государства.

Как бы то ни было, можно смело утверждать, что в XII в. земельная собственность существовала в виде княжеского домена (ряд сел принадле­жали княгине Ольге уже в X в.), боярских и монастырских вотчин, общин­ной и семейно-индивидуальной собственности. Очевидно, уже тогда суще­ствовали и внутрифеодальные договоры о земле и нормы, регулировав­шие землевладельческие отношения. Но о том, как они выглядели, можно судить только по более поздним источникам.

Самым древним способом приобретения права собственности на землю была заимка – завладение свободной землей, без строгого определения границ (а «куды соха, топор и коса ходили») владения. Главным же осно­ванием существования права собственности на землю стали давность вла­дения и труд (мы увидим это далее в нормах Псковской судной грамоты,). Позднее к заимке прибавляются другие способы: прямой захват общин­ной земли, княжеские раздачи земель дружинникам, тиунам и церкви, и, наконец, купля.

Обязательственное право

.

Обязательственное право

Обязательство представляет собой правоотношение, возникающее меж­ду лицами либо вследствие обоюдной ноли (из договора), либо вследствие правонарушения (деликта). В любом случае, лицо, нарушившее интересы другого лица, обязывается совершить определенные действия в пользу потерпевшего. Но в Русской Правде ещё не существовало отличия граж­данско-правового обязательства от уголовно-правового. Четкие границы между ними будут определены позднее в процессе формирования отраслей гражданского и уголовного права. В древнерусском законодательстве обязательства из деликтов влекут ответственность в виде штрафов и воз­мещения убытков. Укрывающий холопа должен вернуть его и заплатить штраф (ст. 11 Кр. Пр.). Взявший чужое имущество (коня, одежду) должен вернуть его и заплатить 3 гривны штрафа (ст. 12–13 Кр. Пр.).

Договорные обязательства оформляются в систему при становлении частной собственности, хотя ещё не существует ни самого термина «договор», на определения его понятия. Очевидно, что под договором по­нимали соглашение двух или нескольких лиц (контрагентов), в результате которого у сторон возникают юридические права и обязанности. Для за­ключения договора стороны (субъекты) должны были отвечать следую­щим требованиям: возраста, правоспособности (умалишенный или раб не имели ее) и свободы (или доброй воли). Договоры, заключенные по при­нуждению, не имели силы.

Поначалу договоры были, как правило, словесные, с употреблением и ходе их заключения символических обрядов (магарыч, рукобитье) и с обя­зательным присутствием свидетелей (послухов). Система договоров была простой и предусматривала следующие их виды: мены, купли-продажи, займа, поклажи, личного найма. Договор мены – один из самых древних; из него как особая разновидность мены вырос договор купли-продажи. Русская Правда знает лишь сделки с движимым имуществом, к которому принадлежали и холопы. Сделки с холопами заключались при обязатель­ном их присутствии (послухов было не достаточно). Договор мены или купли-продажи мог быть расторгнут, если обнаруживалось, что продавец ввел в заблуждение покупателя насчет качества вещи, или признан несо­стоявшимся, если обнаруживалось, что продавец не имел права собствен­ности на проданную вещь.

Заем – следующий вид договора, он оформлял право заимодавца на личность должника, вплоть до продажи неисправного должника в рабст­во. Предметом займа могли быть деньги (куны), мед, жито, семена, скот и др. вещи. Русская Правда знает несколько видов займа: 1) Простой заем, предполагавший возврат долга с процентами, которые назывались резо.м (с занятых денег), наставим (с меда), присопом (с жита). Проценты были велики и делились на годовые, третные и месячные. Размер годовых рав­нялся 20 (1 к 5), третные и тем более месячные были ещё выше. Нарушение договора, неисполнение обязательств, вело к потере свободы. 2) Своеоб­разной формой займа было закупничество или так называемый самозакладный заем и заем с отработкой процентов в хозяйстве кредитора.

Поклажа – передача вещей на хранение. Русская Правда предполага­ла, что в случае утайки какой-то их части и обвинения в этом хранителя он очищался от него принятием присяги (клятвы).

Договор личного найма влёк за собой право нанимателя на личность наймита, что, в конечном счете, приводило к холопству. Это разновид­ность самозакладного займа, в котором имеет место задаток, некая сумма найма, уплачиваемая в двойном размере в случае, если наймит захочет оставить своего хозяина до срока («Правосудие Митрополичье»).

Наследственное право

.

Наследственное право

Наследство в Русской Правде носит название статка или задницы, то есть того, что оставляет после себя уходящий в другой мир. Русская Правда, перечисляя вещи, переходящие к наследникам, знает лишь движимости (дом, двор, товар, рабов, скот), ничего не говоря о землях, очевидно, в си­лу того, что право собственности на землю находилось, как мы уже отме­чали, в стадии становления и не достигло того уровня, при котором закон определяет процедуру передачи собственности по наследству. Наследова­ние осуществлялось по двум основаниям: по завещанию и по закону (или по обычаю). Наследование по завещанию (ряду) по своей сути не отличалось от наследования по закону, ибо допускало к наследованию только тех лиц, которые бы и без него вступили в обладание имуществом. То есть завеща­ние имело целью не изменение обычного (законного) порядка наследова­ния, а лишь простое распределение имущества между законными наслед­никами.

Согласно выражению «если без языка умрет», завещания в древности выражались в словесной форме как коллективная воля всей семьи под ру­ководством её главы –- отца. А вообще правом делать завещание облада­ли в Русской Правде отец и мать по отношению к детям и муж по отноше­нию к жене (выдел части имущества).

Кто же обладал правом наследования? Исключительно члены семьи. Лицам, не принадлежащим семье, завещать имущество было нельзя. Как правило, имущество делилось поровну между всеми сыновьями без преимуществ старшинства. Более того, младший сын пользовался той приви­легией, что в его долю всегда входил дом с двором. Она объясняется, ве­роятно, тем обстоятельством, что старшие братья ко времени открытия наследства успевали уже обзавестись собственным хозяйством.

Разрушение патриархальных отношений рождает тенденцию к разви­тию свободы завещательных распоряжений, но она не выходит за рамки права отца завещать одним сыновьям и лишать наследства других. Кроме того, христианские традиции заставляют включать в число наследников церковь, получающую часть имущества «по душе» (на помин души). Важно отметить, что матери располагали большей свободой распоряжения своим имуществом, чем отцы. «А матерня часть детям ненадобна, – гласит за­кон, – кому мать захочет, тому и отдаст». Мать могла отдать добро од­ному из сыновей первого или второго мужа, если он был, отдать тому, кто был к ней «добр». Если же все сыновья оказывались «недобрыми», непоч­тительными («лихими»), то можно было отдавать имущество дочерям. Таково было наследование по завещанию.

В наследовании по закону участвовали дети умершего, вдова и церковь. Жена могла пользоваться имуществом или его частью только до смерти, после чего оно переходило к детям. После матери наследовали те дети, у которых она проживала. К наследованию без завещания призывались все сыновья («паки без ряду умрет, то всем детем»). Дочери же при сыновьях исключались от наследства, ибо, выйдя замуж, основав свою семью, они полностью переходили на обеспечение мужа. Единственное, на что они могли претендовать, это содержание до замужества и приданое при вступ­лении в брак. Дочери смердов не могли наследовать и при отсутствии сы­новей-наследников. Имущество таких семей считалось выморочным и по­ступало в княжескую казну. «Аще смерд умре, то задница князю, аще будут дщери у него дома, то даяти ни нее, аще будут замужем, то не даяти час­ти им». Только имущество бояр, не имевших сыновей, переходило по на­следству к дочерям (ст. 91 Пр. Пр.).

От наследства исключались также незаконнорожденные дети (вне цер­ковного брака) и дети от рабынь – наложниц, которые по смерти отца получали вместе с матерью лишь свободу.

Итак, можно сделать вывод, что наследование по древнерусскому праву ограничивалось тесным кругом семьи. Боковые родичи не имели никаких прав на наследство. Этот принцип постепенно меняется, и можно говорить о том, что именно в расширении круга родственников, призываемых к на­следованию, состоит, как мы увидим далее, сущность исторического раз­вития русского наследственного права. Этот процесс идет параллельно с расширением прав частной собственности, с ростом индивидуализма и значения личности, с постепенным ослаблением связей между членами родственного союза – семьи.

Семейно-брачное право

.

Семейно-брачное право

Семья представляет собой союз лиц, состоящих в браке, и лиц, от них происходящих. Это союз людей, связанных кровными узами. До возникно­вения семьи имел место родовой и даже племенной «кровный» союз, и брака, как такового, не существовало: женщины племени составляли дос­тояние мужчин всего племени. Вторая ступень в развитии этого института – полигамия, когда племя начинает делиться на отдельные кровные группы во главе с матерью, прародительницей рода. В общественном устрой­стве – это время материнского права – матриархата (мать знают все, отец неизвестен). Следующая ступень – полигамная семья под властью отца-патриарха – патриархат (один отец, много матерей). И лишь затем в процессе развития общества возникает моногамная семья (один отец и одна мать).

Уже в языческую эпоху восточные славяне знали брак, т.е. такой союз с целью сожительства мужчины и женщины, который основывался на взаим­ном согласии и был заключен в установленную форму. Невест либо выбира­ли на игрищах, либо родители по предварительному соглашению приво­дили их в дом жениха (у полян), получая затем плату (вено). Имело место и похищение (умыкание) невесты. До принятия христианства и некоторое время после него славяне допускали многоженство, как это мы знаем на примере самого Владимира-крестителя. Летописец-христианин, явно не одобряя славян-язычников, пишет об этом так: «И радимичи, и вяти­чи, и север один обычай имяху, имяху же по 2 и по 3 жены, си же творяху обычая кривичи, прочие погане, не ведуще закона Божия, но творяще сами собе закон».

В языческие времена брак не прекращался смертью мужа, за кото­рым у некоторых племен должна была следовать жена. Это не проти­воречило, однако, полной свободе развода.

Принятие христианства изменило брачное право. Брак укрепляется и приобретает значение некоего таинства. Под влиянием византийско­го права православная церковь установила пределы свободы расторже­ния брачных уз, устранила многоженство, ввела церковную форму за­ключения брака (венчание). Правда, все эти новшества с трудом про­бивали себе дорогу, ибо семейно-брачные отношения составляют весь­ма консервативную сторону народной жизни. Источники содержат многочисленные факты полного игнорирования церковного венчания; вплоть до XVIII в. встречаются следы свободного расторжения брака по обоюдному соглашению.

Вместе с тем, под влиянием римского права, на Руси начинают при­давать особое значение обручению жениха и невесты, которое, получив религиозное освещение, становится нерасторжимым и равным по силе венчанию. На языке обычного права оно называлось «сговором», а по сути представляло собой договор между сторонами о будущем браке, в частности, определяло имущественные последствия несостоявшегося брака. Теперь обручение как обязательная процедура непременно предшествует браку.

Условия совершения брака. 1. Брачный возраст. По византийским зако­нам он равнялся 15 годам для мужчин и 13 годам для женщин. На Руси эти сроки не соблюдались, браки совершались и в более юном возрасте (11 и 10 лет). Что касается крайнего старческого возраста, за пределами кото­рого брак невозможен, то русское право такого возрастного предела не знало. Во всяком случае, данных на сей счет нет. 2. Свободная ноля и согла­сие родителей. 3. Свобода брачующихся от другого брака. 4. Не допускалось вступление в 3-й брак. 5. Отсутствие близкого родства. 6. Венчание (при исключениях, о которых шла речь). Несоблюдение указанных условий могло стать причиной признания брака недействительным, со всеми выте­кающими юридическими последствиями.

Условия расторжения брака. По церковному учению брак прекращает­ся только физической смертью одной из сторон. Однако вследствие важ­ных причин брак подлежал расторжению. Ими могли быть прелюбодеяние, неспособность мужа к супружеской жизни, неспособность жены к дето­рождению, поступление одного из супругов в монашество (принятие по­стрига), «заразительная» болезнь, покушение на жизнь, и т.п.

Жена находилась под властью мужа. Отцовский обычай позволял ему наказывать жену по своему усмотрению. Имущественные права супругов, не в пример нравственным, склонялись к большему равенству. И в этом отношении права жены постоянно росли. Кроме прав на приданое, она. с принятием христианства, получает право на общесемейное имущество, оставаясь после смерти мужа либо его распорядительницей, либо приоб­ретая выдел наравне с сыновьями.

Отношения между родителями и детьми строились на условиях неукос­нительного подчинения последних первым. Отец – глава семьи – поль­зовался неограниченной властью над своими детьми. Родители имели право продать своих детей в холопы, лишить наследства и даже убить, не неся за это никакого наказания. Первое наказание в русском законода­тельстве за убийство детей было установлено только в Соборном Уложе­нии 1649 г., причем это наказание было более мягким, чем за убийство постороннего человека.

По смерти отца детей опекала мать, а в случае её повторного выхода замуж назначался опекун. Им мог быть отчим, но предпочтение отдава­лось одному из ближайших родственников. Мать же при этом обязыва­лась вернуть своим детям и всё наличное, и всё растраченное ею в процес­се управления имущество. Опека прекращалась с достижением зрелости, когда опекаемые «будут сами собой печаловати». Возраст зрелости источ­ники не указывают. Возможно, он равнялся 15 годам, как в более поздние времена.

.

Уголовное право

.

Уголовное право

Как уже отмечалось, Русская Правда не отделяет гражданско-правовые нарушения от уголовных. Не знает она и термина «преступление», хотя этот термин из переводной греческой литературы был известен на Руси. Нарушение закона, преступление, носит в ней название обиды, под чем понимается причинение лицу или группе лиц физического, материального или морального ущерба. Не выделяя особо государственного преступления, защищая права частных лиц, Русская Правда, однако, обнаруживает и полное понимание государственных интересов: все штрафы за «обиду» поступают не в карман потерпевшего, а в пользу общественной власти (князя). Этот уголовный штраф Русская Правда называет продал/сей.

Субъектами преступления, т.е. лицами, способными отвечать за кри­минальные действия, могли быть все свободные люди при наличии у них ясного сознания. Злодеяния, совершенные холопами, преступлениями не считались и не влекли за собой уголовных взысканий. За их деяния отве­чали их хозяева, которые либо выкупали провинившегося, либо выдавали его «лицом» потерпевшему. По Правде Ярослава, раба, ударившего сво­бодного мужа, можно было убить, но сыновья Ярослава это наказание «установили на куны», т.е. перевели на денежный выкуп, разрешив при этом побить холопа.

О возрасте при уголовном вменении ни Русская Правда, ни другие па­мятники публичного права не содержат данных вплоть до середины XVII в. Очевидно, им было время, когда дети начинали «сами себя печаловати». Зато Русская Правда знает о субъективной стороне преступления, относя к ней умысел или неосторожность. И хотя четкого разграничения мотивов преступления и понятия виновности ещё не существует, они уже намечают­ся в законе. Так, ст. 6 Пространной Правды говорит об убийстве «в сваде или на пиру», по которому виновный наказывается штрафом. Другое де­ло, если убийство произошло в разбое, во время грабежа. Тогда преступ­ник вместе с семьей подвергается самому тяжкому наказанию – отдается на поток и разграбление. К отягчающим вину обстоятельствам закон отно­сит корыстный умысел, а к смягчающим вину, кроме опьянения («на пиру»), – состояние аффекта («если кто ударит кого батогом, а тот, не стерпевши, ткнет мечом, то вины ему в этом нет»).

Объекты преступления – это личность и имущество. Среди преступ­лений против личности Русская Правда знает убийство, телесные повреж­дения, побои, оскорбления (преступления против чести). Преступления имущественные (против собственности) – это разбой, кража, нарушение земельных границ, незаконное завладение или пользование чужим имущест­вом. Государственные преступления в Русской Правде не просматривают­ся и скорее всего потому, что абстрактного понятия «государство» ещё не существовало, и интересы государства отождествлялись с интересами кня­зя. Поэтому жизнь представителей княжеской администрации (княжих мужей, огнищан, конюхов и других тиунов) защищена двойной вирой.

Но история Киевской Руси знает государственные преступления, такие, как восстания горожан, к участникам которых применялась смертная казнь. Существовали и междукняжеские споры, завершавшиеся нередко весьма жестоко. Но все это ещё не отражено в законодательстве.

Не из Русской Правды, а из церковных уставов известно, что имели ме­сто и преступления против церкви: зелейничество и ведовство (т.е. чародеяние и волхование – знахарство и колдовство) остатки язычества. Кро­ме них преследовались моления в рощах и у воды, под овином, ограбления трупов, введение в церковь собак и птиц и т.п.

Объективная сторона преступления распадалась на 2 стадии: покушение на преступление (вынул меч, но не ударил) и оконченное преступление – действие (вынул меч и ударил). Наказание, естественно, разное (1 и 3 гривны кун). Знает Русская Правда и такое понятие как соучастие, но ро­ли соучастников в преступлении ещё не разделяет (ст. 40 Кр. Пр.). Закон требовал привлечения к одинаковой ответственности всех лиц, совершив­ших его (если 10 человек украли 1 овцу, то каждый платит по 60 резан продажи).

Существует в Русской Правде и представление о превышении пределов необходимой самообороны (нельзя убивать вора, если в его действиях нет непосредственной опасности).

Наказания за уголовные преступления. Русская Правда употребляет раз­ные термины, имеющие смысл «наказания»: казнь, месть, продажа и др. Начнем их характеристику с мести. Это возмездие за деяние, совершаемое руками потерпевшего или его родичей. В Краткой Правде она не только признана, но и предписана, однако только в соединении с судом (нужна санкция суда, разрешающая месть или оправдывающая акт мести). Ранен­ный, к примеру, должен доказать на суде справедливость обвинения и только после этого может мстить или взять за обиду 3 гривны.

Месть обиженного или членов его семьи полагалась за такие преступ­ления, как убийство, увечье или нападение на здоровье и честь. Очевидно, месть не означала отдачу преступника на полный произвол мстителя. Термин смирять, употреблявшийся для обозначения акта мести, означал, скорее всего, не только лишение жизни, но и простое телесное наказание. Под влиянием христианства, в условиях дальнейшего оформления госу­дарственных структур, месть постепенно вымирала. Уже сыновья Яросла­ва отменили «убиение за голову», т.е. месть за убийство, и ввели денежный штраф.

Именно штрафы доминируют в системе наказаний Русской Правды как своеобразный денежный эквивалент причиненного ущерба. Штрафы делятся на уголовные (в пользу общественной власти) и частное вознагра­ждение потерпевшему. За убийство уплачивается вира (в пользу князя) и половничество (родственникам потерпевшего). За прочие преступления – продажа (князю) и урок (потерпевшему). Уголовные штрафы за посяга­тельство на личность, как уже отмечалось, носят ярко выраженный со­словный характер, при посягательстве на имущество это проявляется ме­нее резко. Вира, взыскиваемая с общины – верви (мира), — это дикая вира (в случае, когда совершено непредумышленное убийство, и преступник защищен круговой порукой общины, или когда убийство умышленное, но община не ищет и не выдает преступника).

Третий вид наказания – поток и разграбление. Он назначался в 3 слу­чаях: за кражу коня, поджег дома или гумна, профессиональный разбой. Поток и разграбление – не что иное, как лишение всех прав, как личных, так и имущественных, которое в условиях дикой природы обрекало чело­века на неминуемую смерть. Известны также случаи убийства и полного уничтожения имущества, отданных на поток и разграбление людей. «Заутра убиша Семена Борисовца, – говорит источник, – и дом его весь разграбиша и села и жену его яша». Имущество осужденного делилось ме­жду общинниками либо отходило к князю. Во времена Русской Правды возможно было и обращение такого человека в рабство.

Из других видов наказаний известны также наказания, обращенные на свободу, и наказания, обращенные на здоровье. К первым относились: из­гнание, ссылка, заключение (в железо – цепи, и более тяжёлое – в погребе), заточение (заключение, соединённое со ссылкой), обращение в рабство. Ко вторым – членовредительство (битье кнутом, вырывание ноздрей), широ­ко распространившееся позднее как заменяющее денежные выкупы в слу­чае имущественной несостоятельности виновного.

.

Суд и процесс в древнерусском государстве

.

Суд и процесс в древнерусском государстве

Судебные органы. Суд во времена Русской Правды не был отделен от администрации, и судьей был, прежде всего, сам князь. Княжеский суд разрешал дела феодальной знати, междукняжеские споры. «Без княжа сло­ва», однако, нельзя было «мучить» не только огнищанина, но и смерда (ст. 33 Кр. Пр., ст. 78 Пр. Пр.). К князю и судьям его (ст. 55 Пр. Пр.) мог пойти пожаловаться закуп. В «Поучении к детям» Владимир Мономах так гово­рит о себе как о судье: «На посадников не зря, ни на бирючи, тоже худого смерда и убогие вдовицы не дал есми сильным обидети».

Наиболее важные дела князь решал совместно со своими мужами боярами, менее важные рассматривались представителями княжеской ад­министрации. Обычное место суда – «княж двор» (резиденция в столице и дворы княжеских чиновников в провинции). На местах действовали суды посадника, волостеля, которым помогали тиуны, вирники (сборщики су­дебных пошлин) и другие слуги. Русская Правда (ст. 41 Кр. Пр., многие статьи Пр. Пр.) определяет и размеры этих сборов в пользу многочислен­ных судебных лиц из вспомогательного персонала (мечника, детского, метельника).

Помимо суда государственного (князя и его администрации) в Киев­ской Руси активно формировался вотчинный суд – суд землевладельца над зависимым населением. Он формируется на основе иммунитетных по­жалований (князь жалует монастырю Св. Георгия село Буйцы «с данию, с вирами и с продажами»). Можно назвать также суд общины, на котором могли решаться мелкие внутриобщинные дела. Но о функциях этого суда сведений в источниках не сохранилось. Функции церковного суда, ведав­шего семейно-брачными отношениями, боровшегося с языческими обря­дами, осуществляли епископы, архиепископы и митрополиты. Делами мо­настырских людей занимался настоятель монастыря – архимандрит.

Судопроизводство с древнейших времен включало в себя 3 стадии: ус­тановление сторон, производство суда и исполнение приговора. Обе сторо­ны именовались истцами или суперниками (чуть позже – сутяжниками от тяжбы – судебного спора). Государство в качестве истца ещё не выступа­ет, даже в делах уголовных, оно лишь помогает частному лицу в преследо­вании обвиняемого. Да и различия между уголовным и гражданским про­цессом ещё не существует, как и между следственным (инквизиционным) и обвинительным (состязательным). Сторонами во всех делах выступают частные лица: род, община, семья, потерпевшие. Суд представлял собой массовое действо, на которое прибывали толпы родственников, соседей и прочих пособников. Поводом к возбуждению дела могло быть не только исковое ходатайство семьи (об увечье или убийстве родственника), но и захват лица на месте преступления.

Вместе с этой лекцией читают «17. Работа журналиста в зоне вооруженного конфликта».

О самом древнем периоде известно ещё, что одной из форм начала процесса был заклич – публичное объявление о преступлении (пропаже имущества, к примеру) и начале поиска преступника. Давался трёхднев­ный срок для возврата похищенного, после чего лицо, у которого обнару­живалась вещь, объявлялось виновным. Оно было обязано вернуть похи­щенное имущество и доказать законность его приобретения. Если это уда­валось сделать, начинался свод – продолжение поиска похитителя. По­следний в своде, не имевший доказательств, признавался вором со всеми вытекающими отсюда последствиями. В пределах одной территориальной единицы (волости, города) свод шёл до последнего лица, при выходе на чужую территорию – до лица третьего, которое, уплатив повышенное возмещение убытка, могло начинать свод по месту своего проживания (ст. 35–39 Пр. Пр.).

Другое процессуальное действие – гонение следа – розыск преступни­ка по следам. Если это был убийца, то обнаружение его следов на терри­тории общины обязывало её членов платить «дикую виру» или искать ви­новника. Если следы терялись в лесах, на пустошах и дорогах, поиски пре­кращались (ст. 77 Пр. Пр.).

Суд был состязательным, a это значит, что обе стороны «тягались» на равных условиях, собирали и представляли доказательства и улики. В су­дебном процессе использовались различные виды доказательств устные, письменные, свидетельские показания. Очевидцы происшествия назывались видоками, кроме них выступали послухи – свидетели «доброй славы» об­виняемого, его поручители. Послухом мог быть только свободный чело­век, в качестве видоков привлекались закупы («в малой тяжбе») и бояр­ские тиуны (холопы) – (ст. 66 Пр. Пр.).

При ограниченном количестве судебных доказательств по решению су­да применялись присяги («роты») и ордалии (испытания железом и водой). О последних мы знаем лишь по западным источникам, ибо прямых свиде­тельств об ордалиях на Руси нет. При испытании железом о виновности испытуемого судили по характеру ожога от раскаленного металла; при испытании водой подозреваемого, связанного особым образом, погружа­ли в воду, если он не тонул, то признавался виновным. Ордалии – это разновидности суда божьего. Возможно, что уже в древности на Руси при недостаточности доказательств для окончательного выяснения истины применялся судебный поединок, но сведения о нём сохранились лишь от более позднего времени (поле). Мы вернемся к нему в свое время.

Такие общие представления о древнерусском праве, о процессуальных судебных нормах дают нам Русская Правда и другие источники. Мы ви­дим, что законодатель руководствовался принципом казуальности (ссылкой на конкретный случай) и не прибегал к теоретическим обобще­ниям. Целый ряд правовых норм только намечается в законодательстве, и разработка их является делом будущего.

Русская правда